— Вас чем-то беспокоит работа в Миссури, Паркер? Вы считаете, что кто-то вас может узнать?
— Нет, сэр. После того как я ушел на войну, дома я бывал редко.
«А когда бывал, то люди говорили, что узнать меня едва возможно Хотя я надеюсь, что научился скрывать затравленный взгляд, от которого рыдала моя мать, и набрал потерянный с тех пор вес… «
Джейк поднял глаза и увидел, что Пинкертон внимательно следит за ним. Он откашлялся.
— Сомневаюсь, что кто-то из моих знакомых появится в таком маленьком городке, как Секонд-Чэнс. А с чего это им так заинтересовались Колтрейны?
— Городок-то маленький, да расположен он на большом почтовом пути, и поезд проходит поблизости. Не говоря уже о том, что местность рядом с городом, как сотами, напичкана пещерами, которые предоставляют идеальное укрытие. Чарли Колтрейну в тот район знаком, как имя его покойной матушки. Вы сами из этого штата, знаете, как он разобщился во время войны.
Джейк кивнул, и Пинкертон продолжил:
— Ну, Секонд-Чэнс в полный голос выражал поддержку Северу и раньше, и теперь. Чарли ненавидит янки и ненавидел их всегда. Он получает массу удовольствия, терроризируя город и всех его жителей.
Пинкертон пристально посмотрел на него, и Джейк понял, что мимо того не прошло незамеченным его кратковременное блуждание в прошлом.
— Вы сможете справиться с этим заданием, Паркер?
— Разумеется, сэр. Вы вполне можете рассчитывать на меня.
Шеф удовлетворенно кивнул:
— Именно поэтому вы мой лучший агент, Паркер. А теперь возьмите-ка эту информацию да почитайте ее вечерком, а завтра же утром выезжайте.
Итак, Джейк Паркер уже на следующий день ехал на поезде из Чикаго через весь Иллинойс. Ступив на паром, который перевозил через Миссисипи в Сент-Луис, он заговорил с мягким протяжным южным произношением и превратился в Джейка Бэннера, бывшего офицера кавалерии конфедератов, ищущего работу.
Теперь, продолжая выполнять привычные обязанности в конюшне Кэтрин Логан, он размышлял над тем, где же оказался прокол в столь тщательно выверенном плане Алана Пинкертона.
Надо быть совершенным болваном, чтобы попасться на первом же деле с Колтрейнами. Но он верил, что Мэтт устроит ему побег и тогда он вновь вернется в банду. Сегодня, связанный и приведенный на казнь, он все ждал предстоящего освобождения и даже думал о том, что шериф устроит ему побег, спровоцировав свалку в толпе. Когда веревка оплела его шею, до него наконец дошло, что случилось что-то непоправимое.
Однако в определенных случаях жизнь подкидывает наилучший выход из положения, и Кэтрин оказалась таким случаем. Сначала ему показалось, что она подослана, чтобы помочь ему, однако ее очевидная неловкость в фургоне убедила его, что он ошибался. Он невольно улыбнулся, вспомнив, как она подтащила к себе ружье по полу фургона, а потом наступила на него ногой. Как будто она смогла бы остановить его, пожелай он завладеть оружием. Однако страх был понятен ему во всех своих проявлениях, и если с ружьем в руке ей было спокойнее, Джейка Паркера это вполне устраивало. Вот только он не мог понять, зачем ей потребовалось выручать его по собственной инициативе, будучи уверенной, что он преступник. Джейк покачал головой и пожал про себя плечами. Женщины.
Эта женщина предоставила ему прекрасную возможность понаблюдать за городком и за его обитателями. Сам Пинкертон не смог бы придумать лучшей легенды. Он останется в «Серкл-Эй» до тех пор, пока не разузнает у этого своего ангела с кольтом все, что можно, а затем вернется в банду Колтрей-нов, и никто ничего не узнает ни о его целях, ни о настоящем имени.
Однако одно его по-прежнему беспокоило. Где же, черт побери, Мэтт и о чем он думает?
Кэтрин послала свою экономку домой после того как узнала, что батраки остаются ночевать на дальних границах ранчо. Когда женщина ушла, Кэтрин решила наведаться к своему новому работнику.
Остановившись в воротах конюшни, она увидела, что Джейк стоит, опершись на вилы, явно погрузившись в размышления.
— До вечера не управитесь, если продолжите в том же духе, — произнесла Кэтрин.
Джейк вздрогнул при звуках ее голоса. Кивнув на ее замечание, он вернулся к работе, не сказав ни слова.
Взгляд Кэтрин, помимо ее воли, привлекли бронзовая шея и грудь, открытая под низким воротником. Кожа блестела от пота, а у кромки выцветшей голубой рубахи курчавились темные волосы. Когда Джейк поднимал вилы, бицепсы на руках у него напрягались, а рубашка на груди натягивалась. Оттого, что ткань прилипала к влажной коже, посередине рубашки образовалось темно-синее пятно. Кэтрин провела языком по нижней губе. Сообразив, в каком постыдном направлении работает ее мысль, она быстро вошла в конюшню и повесила одеяла, которые принесла с собой, на одно из стойл.
— Можете постелить их себе на ночь.
От этих глупых мыслей голос ее прозвучал резче, чем она того желала, и Джейк странно посмотрел на нее.
— Простите, если я вызвал ваше недовольство, миссис. Я дочищу конюшню до наступления темноты. Вот увидите.
Кэтрин вздохнула. Вечно она резка, зла, груба с людьми. Она не знала, как внушать уважение к себе, которое ей очень хотелось иметь, и из-за отсутствия уверенности держалась отчужденно, а порой вызывающе и грубо. Вскоре после приезда в Секонд-Чэнс супруг Сэм нарек ее «снежной королевой». Сначала он это говорил как комплимент, восхищаясь ее самообладанием. Затем начал пользоваться этими словами как оскорблением, когда то же самое самообладание выводило его из себя. В детстве ее научили держать свои переживания при себе, как на людях, так и наедине с собою. Став взрослой, она не знала, как изменить себя, да и не хотела этого.
Кэтрин увидела, как Джейк заработал с новой энергией, и осталась довольна тем пылом, с которым он взялся за дело. Она ощутила внезапную потребность вновь услышать его мягкий южный акцент. Для этого у нее был неплохой повод. Поскольку Кэтрин не знала о человеке, который называл себя Джейком Бэннером, ничего, кроме его имени и совершенного им преступления, она решила выяснить все поподробнее.
Перевернув ведро, она уселась на нем и стала с любопытством разглядывать Джейка.
Резкий металлический звук заставил Джейка оглянуться на Кэтрин. Спокойно сидя со сложенными на коленях руками на своем импровизированном стуле, она была похожа на маленькую девочку. Видавшая виды шляпа исчезла, и толстая коса цвета вызревшей на солнце пшеницы свисала за спиной. Джейк никогда не испытывал тяги к маленьким, миниатюрным женщинам. Из-за своего чрезмерного роста он вечно чувствовал себя неловко, когда бывал рядом со столь деликатными существами. Однако сейчас Джейк почему-то забыл о том, что перед ним именно такая женщина.
