Я готова ко всему. К тому же я не являюсь завидной невестой. По большей степени джентльменов интересует только мое приданое, а не я сама. Им даже говорить об этом не нужно, потому что в глазах уже все написано. Ко всему прочему перспектива выходить замуж без любви меня не прельщает, — закрепила она, откинувшись на спинку кресла со сложенными руками.
Немного подумав, Ричард сказал:
— Что ж, я понимаю твое разочарование. Но мне кажется, ты спешишь с выводами относительно намерений джентльменов на твой счет. Ты достаточно хорошенькая, чтобы заинтересовать женихов с бескорыстными целями. Но… давай так: как обычно, ходи на мероприятия, балы, делай и принимай визиты, веселись, танцуй. Может, появится тот самый, который заслужит твое внимание и завоюет твою руку. Что ты скажешь?
Оливия колебалась. Она уже приняла решение, от которого не хотела отказываться ни при каких обстоятельствах. В своем от рождения живом воображении она уже ясно рисовала независимое будущее, как ей только и будут поступать заказы на ее картины или иллюстрации к журналам, и желающим с ней работать не будет отбоя. Ничто не сможет изменить ее решения, так зачем напрасно огорчать отца отказом?
Она ответила:
— Хорошо. Этот сезон я еще раз пробую найти себе мужа. Но если ничего не выйдет, а скорее всего, так и будет, то ты сможешь обеспечить мне поселение где-нибудь в нашем графстве?
— Да, — твердо ответил он. — Значит, договорились? Насчет матери можешь не переживать: я сам с ней поговорю.
— Спасибо, папа, — сказала Оливия. — Я пойду, мне еще нужно закончить пейзаж. — Она поцеловала его в щеку и отправилась в свою комнату.
Оливия была благодарна отцу за его понимание и заботу. Его поддержка значила для нее очень много.
При радостном настроении, она подумывала о том, что нужно срочно встретиться со своей подругой Сарой и поделиться новостями. Для этого она послала лакея с письмом к ней о неотложной встрече.
Спустя некоторое время она, наконец, закончила, картину. Вся испачканная в краске, Оливия начала умываться в тазу и, вытирая свои руки и лицо мягким полотенцем, посмотрела в зеркало. Ее достаточно густые карамельного цвета волосы, украшенные небольшими завитками у висков, не были эталоном красоты. Так уж вышло, что девушкам, в особенности леди, должно следить за модой и за своим внешним видом, исправлять все свои недостатки или умело скрывать их. И каждый раз она пыталась уложить эти кудряшки, но все было тщетно: спустя несколько минут они принимали свою природную форму, либо выбивались из прически. Мелкие веснушки не давали ей покоя еще с детства и располагались на скулах, и переносице ее круглого лица. Один раз она думала воспользоваться специальным кремом, чтобы скрыть их, но вспомнила про тот крем с ртутью, которым мазалась ее мать, и сразу отбросила эту затею. Окинув взглядом себя сверху вниз, она в очередной раз отметила про себя свою полноту. Иногда она чувствовала себя крайне неловко из-за этого, словно она занимает целый входной проем. Конечно, она была не настолько большой, но определенно пухленькой. Пожалуй, единственное, что ей в себе нравилось, так это большие темно-зеленые глаза и теплый розоватый оттенок кожи.
Тихо вздохнув, она открыла шкаф и стала выбирать платье. Их было достаточно много, но носила она только половину. Мать часто заказывала ей платья самовольно. Из-за оказанного давления Оливия не могла спокойно принять решение сама относительно одежды, и поэтому приходилось подчиняться ей.
Перебирая бесконечные слои платьев, она все-таки нашла среди них светло-голубое муслиновое. Это было то, что ей нравилось больше всего. А теперь нужно было лишь позвать свою камеристку Руби, чтобы одеться и подобрать подходящую шляпку, а также перчатки.
Став герцогом Лендским в возрасте двадцати пяти лет, Саймон Смит наследовал не только массу привилегий, но также массу проблем и хлопот с землей, поместьем, арендаторами и хозяйством в целом. Но с течением времени обучился и достаточно ловко управился со всем, что ему оставил отец. Спустя один только год он успел наладить благоприятные отношения с арендаторами теперь уже его земель, успешно рассчитался с долгами своего отца за счет сбереженных герцогом средств и использовал новое удобрение, что в разы повысило урожайность полей, следовательно, и жизнь своих подопечных.
— Изабель, — отложив тарелку и, вытирая рот салфеткой, обратился Саймон к экономке, — спасибо за отличный завтрак. Это новый рецепт или ты изобрела своими талантливыми руками секретный ингредиент?
— Что ты, дорогой! Мне ведь совсем не сложно, — смутившись, воскликнула миссис Рутнер. — Все то же самое, просто добавила побольше специй. А ты все такой же лестный и прозорливый, как был когда-то мальчишкой.
Саймон шутливо поднял руки вверх.
— Никакой лести, всегда была только чистая правда.
— А когда ты посыпал комплиментами и пытался выклянчить булочки, которые были для гостей? — Она прищурила глаза.
— Все сказанное тогда было правдой… как и то, что я пытался выклянчить эти булочки, — со смехом ответил Саймон. — Кстати, где наш лакей Фредди?
Миссис Рутнер развела руками и схватилась убирать со стола, не поднимая глаз на герцога.
— Не знаю, дорогой. Наверное, помогает на кухне.
Раздражение охватило его. Саймон с грохотом отодвинул стул и пошел к выходу.
— Передай этому «помощнику», что его похождения к винному погребу закончатся в следующий раз тем, что он проснется однажды помощником конюха, который будет убирать свежий навоз по утрам. Это в лучшем случае, — сурово закончил он, выйдя из столовой.
Саймон направлялся в комнату, чтобы переодеться и отправиться в клуб. Пройдя вверх по лестнице по коридору, он крикнул своего камердинера Уинстона. Тот прибежал и поплелся за ним, словно мышь, которая боялась кота. Зайдя в комнату, он удивился нежданному визиту своей матери, вдовствующей герцогине Лендской. Она в своем привычном величественном виде восседала в кресле рядом с кроватью, явно дожидаясь его.
— Здравствуй, Саймон, — поздоровалась она.
Обычно от приветствия людей веет теплом, но в случае с ней почти всегда — холодом.
— Что ты делаешь в моей комнате? — спросил он с ходу, снимая сюртук и представляя, что не замечает ее.
Леди Кэтрин сделала удивленный вид.
— Разве так ты приветствуешь свою мать? Мы крайне редко видимся, если вспомнить, что живем в одном доме, не находишь?
Саймон запустил руки в карманы и вздохнул, опустив голову вниз.
— Если тебе что-то нужно от меня, то ближе к делу. Я тороплюсь на встречу.
— Твои дела подождут.
Герцогиня сказала камердинеру выйти, и тот с радостью подчинился, что вполне оправданно. Кому хотелось бы оказаться между
