Что он сделал, чем заслужил такую участь? Непонятно.
К тому времени, когда карета остановилась у парадного крыльца, Дункан уже был внизу.
Чарлз Эдмонтон, низенький круглый человечек, пожал ему руку, и лицо будущего тестя явно повеселело, когда он окинул взглядом великолепие Баллинашилза. Дункан, пряча циничную усмешку, учтиво поздоровался с ним, а потом подал руку миссис Эдмонтон, чтобы помочь ей выйти из кареты.
Почтенного вида дама, одетая по последней моде, подняла глаза и быстро оценила богатство замка; выражение ее лица было еще более откровенным, чем у ее мужа. Окинув быстрым взглядом длинный фасад, она просияла и посмотрела на Дункана:
– Могу сообщить вам, милорд, что ваш дом – самый импозантный из всех, которые я видела.
– Очень любезно с вашей стороны. – Дункан благополучно передал даму ее мужу и повернулся, чтобы подать руку видению, заполнившему собой дверной проем кареты.
Мисс Кларисса Эдмонтон, одетая в синее платье и походившая на принцессу, была воплощением женственного совершенства. Тонкая и стройная, с глянцевитыми светлыми волосами, аккуратно уложенными на затылке в модный шиньон. Среднего роста, она была красива классической красотой, с правильными, замечательно симметричными чертами овального лица. Кожа безукоризненно алебастровая, глаза такого же василькового цвета, что и платье.
Кларисса встретилась глазами с Дунканом и улыбнулась мило и скромно. Потом посмотрела на дом. Она рассматривала дом гораздо дольше, чем ее родители; у Дункана создалось впечатление, что Кларисса подсчитывает количество окон.
Потом она улыбнулась.
– Ах, какой он большой, я и не думала… – Изящный жест довершил фразу.
Дункан улыбнулся ей в ответ и предложил руку.
– Матушка ждет вас в гостиной.
В гостиной леди Гермиона ждала их в обществе по крайней мере половины гостей, которых она созвала, чтобы отпраздновать Иванов день.
– Я так рада, что вы смогли к нам приехать, – поведала леди Гермиона Эдмонтонам. И любезно улыбнулась Клариссе. – После всего, что мне наговорил Стратайр, мне положительно не терпелось познакомиться с вами. Надеюсь, вы хорошо проведете здесь время. Вечером накануне Иванова дня у нас будет бал – в наших краях это самый главный праздник.
Дункан слушал болтовню матери, радуясь, что она воздержалась от описаний подробностей праздника. Танцы вокруг праздничного костра – традиционное занятие всей молодежи, а если – когда костер погаснет – кое-кто улизнет в тень, ну что же… такова жизнь. В августе и сентябре можно ждать большого количества неожиданных свадеб – и опять-таки такова жизнь. Жизнь в Шотландском нагорье – стремительная, смелая, простая.
Середина лета – время, когда свадьбы устраивают по самым естественным причинам.
Но его свадьба будет устраиваться совсем не так; а то, что сейчас середина лета, так это простое совпадение.
Мать представила Эдмонтонов родственникам и друзьям дома. Дункан слушал вполуха, пока дело не дошло до Роуз. Внезапно сосредоточившись, он увидел, что Роуз уверенно и спокойно улыбается Клариссе.
– Вот нежданное удовольствие, мисс Эдмонтон. – Отпустив пальцы Клариссы, Роуз улыбнулась еще шире. – Хотя, наверное, я могу называть вас Клариссой, а вы меня – Роуз, потому что мы здесь, судя по всему, единственные незамужние леди.
Она подняла взор на Дункана; только он заметил в ее глазах насмешливый блеск. Оторвав взгляд от Роуз, Дункан обвел глазами комнату и услышал, как стоявшая рядом с ним Кларисса ответила:
– Я очень рада познакомиться с вами, мисс… то есть Роуз.
Просто удивительно, подумал Дункан, как это его мать, которая во всем так хорошо разбирается, не подумала пригласить никого из более молодых родственников, чтобы те служили прикрытием для него и Клариссы. Дункан опустил глаза – и весьма вовремя, потому что увидел, что Кларисса мило улыбается Роуз.
– Я думаю, вы хорошо знаете этот дом, и хочу обратиться к вам за помощью. Проводите меня, если можно.
Роуз улыбнулась:
– Право….
– Кларисса, – вмешался было в разговор Дункан.
– Роуз!
Этот возглас заставил всех обернуться. Подошел стройный джентльмен лет примерно тридцати. Он был одет со спокойной элегантностью, волнистые каштановые волосы, мягкий женственный рот и беззаботное лицо создавали вполне приятное впечатление.
Роуз переадресовала свою улыбку этому джентльмену.
– Джереми. – Она позволила ему взять себя за руку. – Разрешите представить вас Стратайру. – Она встретилась глазами с Дунканом. – Мистер Джереми Пинквик.
Будучи обязанным вежливо кивнуть и пожать руку Джереми Пинквику, Дункан подавил внезапное желание отмахнуться от него. У него уже было достаточно источников раздражения, а тут еще пришлось смотреть, как Джереми Пинквик привлек Роуз к себе, словно уже обладал признанными правами на нее.
Понимая, что в этом обществе нельзя злиться ни на Роуз, ни на Пинквика, Дункан был вынужден молчать, пока Кларисса болтала с Роуз. Пинквик вставил в разговор несколько замечаний; Дункан вообще ничего не сказал. Одна часть его «я» страшно хотела быть ведущей в этом разговоре, чтобы отвлечь Клариссу от влияния Роуз, а другая часть – главенствующая – была поглощена совсем другим открытием.
Оказалось немыслимым дать оценку Клариссе, когда рядом с ней находится Роуз, потому что, если Роуз находится хотя бы в мало-мальской близости от него, она поглощает все его внимание.
Девятнадцатилетняя Кларисса, настоящая принцесса, ничего не могла противопоставить притяжению, исходящему от Роуз, притяжению земной чувственности зрелой женщины, усугубляемой – как было в его случае – общим детством, множеством воспоминаний, главным из которых было берущее за душу воспоминание о тембре ее голоса.
Голос этот всегда был хрипловатым, мягким и глубоким, как любовная ласка. С годами голос сирены приобрел совершенство.
И вот Дункан стоял молча и слушал ее голос, впитывая ритмичное произношение, которое, как он внезапно осознал, было для него все равно, что голос родины. Дворецкий Фолторп спас хозяина от полного смятения, объявив, что ленч подан.
Во время ленча, когда Роуз и Пинквик сидели на другом конце стола, Дункан смог заново сосредоточиться на текущем вопросе – то есть на Клариссе. Поскольку она и ее родители были явно в восторге от дома, он воспользовался возможностью и предложил им устроить экскурсию.
Он превратил экскурсию в долгое путешествие. Когда они возвращались через восточное крыло дома, миссис Эдмонтон заявила:
– Это чудовищная громадина; должно быть, зимой ее трудно отапливать.
Дункан беспечно пожал плечами:
