Элиз заметила вспышку злого интереса в глазах полукровки, которую он быстро подавил. Когда она поняла, что он все слышал, лицо ее залила горячая краска. Прозвище «дурно пахнущий» обычно давали самому низкому сословию начезов, простолюдинам, выполняющим грязную работу. Выходило, что она, по сути дела, назвала так же Рено Шевалье. Она сделала это непреднамеренно и не хотела, чтобы он ее услышал, но тем не менее не собиралась отрекаться от своих слов. Не отводя глаз, с сильно бьющимся сердцем, она демонстративно подняла голову.
Рено изучал безупречный овал ее лица, чувственные губы, открытый взгляд ее янтарных глаз, в глубине которых затаилась боль. Что-то напряглось в его груди, и он почувствовал неожиданный приток теплой крови к венам. Однако с женщинами не скрещивают шпаги ни воины, ни джентльмены. Поэтому Рено, хмурясь, развернулся и вышел из комнаты.
Вечер, естественно, был скомкан. Комендант, выбежав из дома, обрушил проклятия на своих связанных охранников. Встревоженные гости тихо переговаривались, ожидая, когда слуги принесут им верхнюю одежду. Все были в замешательстве от услышанного предостережения и не знали, что предпринять, если Шепар не примет это предостережение к сведению и не начнет действовать. Когда Шепар вернулся, без конца извиняясь и отпуская язвительные комментарии в адрес Шевалье и начезов, гости уже собрались уходить. Он пообещал им, что сейчас же поедет к начезам, чтобы прояснить ситуацию, уверяя гостей в том, что его встретят с распростертыми объятиями. Им не следует беспокоиться. Вождь Большое Солнце коварен; нет сомнений, что он распространил слухи о нападении только для того, чтобы попытаться запугать французов и предотвратить захват своей деревни. Шепар пообещал, что начезам это даром не пройдет.
Элиз поехала домой с четой Дусе. Ей так и не представилось возможности поговорить с Шепаром насчет своего амбара, но после его ругани и демонстрации скверных манер ее неприязнь к нему возросла настолько, что она в любом случае не стала бы его ни о чем просить в этот вечер.
Однако она не забыла о своей проблеме. На следующее утро Элиз поднялась рано. Надев изрядно поношенное зеленое бархатное платье для езды верхом, она быстро позавтракала на кухне, отдавая указания женщине-африканке, прислуживающей в доме.
Держа в руках широкополую шляпу, она прошла к небольшому навесу, служившему одновременно конюшней и амбаром. Клод, ее рабочий-африканец, был уже там. Приказав ему почистить конюшню и собрать навоз в кучу для вывоза его весной на поля, Элиз пошла показать ему, где следует начать вырубать деревья и расчищать площадку под новый амбар. Потом они осмотрели корову, которая должна была зимой отелиться, и обсудили возможность обмена молока и масла на бентамских кур, выращиваемых четой Дусе. По дороге к конюшне, где ей должны были оседлать мерина, Элиз остановилась и огляделась вокруг. Ее сердце переполнилось гордостью при виде прекрасно возделанных угодий. Земля была плодородной, не меняющейся из года в год. Элиз знала, что эта земля никогда не предаст и не обидит ее. Воистину тут было что любить!
В половине девятого, когда солнце уже давно взошло, Элиз села на своего мерина. Если она подъедет к форту, то успеет перехватить коменданта у его дома, пока он не забаррикадировался в своем служебном помещении. Однако существовала вероятность того, что он сегодня работать не будет, так как был канун праздника Святого Андрея. Многие обитатели форта позволяли себе отдохнуть от трудов накануне этого дня. Празднование не предполагало какие-то особые церемонии, так как в местечке имелась лишь маленькая церковь без священника. Впрочем, иногда он заезжал сюда по пути в другие приходы.
Дорога, ведущая из форта в Большую Деревню начезов, расположенную на ручье Святой Екатерины, представляла собой грязный тракт, заезженный французскими двуколками, а параллельно ему шла ровная тропа, протоптанная мокасинами индейцев. Она растянулась на расстояние полутора миль, пролегая сквозь холмы и перелески с характерной для них ползучей растительностью. Кое-где дорога пересекалась с тропинками, ведущими к небольшим деревням племени, и проходила через расчищенную территорию, являющуюся собственностью французов. На этих открытых пространствах стояли аккуратные дома, построенные по типу индейских хижин. Начезы называли их «домами из столбов, стоящих на земле». Пространство между бревенчатыми остовами замазывали глиной, смешанной с оленьим волосом. Остроконечные крыши, выступающие далеко вперед, образовывали навес над большим балконом, идущим вокруг всего дома, который предохранял окна без стекол, закрытые одними ставнями, от ветра и дождя. Полы в большинстве случаев были земляными, утрамбованными и отполированными ногами. Вокруг домов простирались вспаханные поля и пастбища, на которых паслись скот и овцы.
Когда Элиз, пустив своего гнедого мерина рысью, выехала со двора на дорогу, солнце уже стояло высоко и светило ярко. Ее владения были как раз на полпути между фортом и индейской деревней, так что ехать ей предстояло недалеко. Воздух был бодряще свеж, но не слишком прохладен; в ветвях деревьев шелестел ветерок, сбивая с них множество золотых, пурпурных и коричневых листьев. Они ковром устилали дорогу и тихо шуршали под ногами коня.
Элиз не проехала и двухсот ярдов, как услышала, что ее окликнули. Она обернулась назад и увидела на дороге трех индейцев, один из которых поднял руку в приветствии. Элиз охватило беспокойство, но она отогнала от себя дурные мысли. В конце концов, в появлении здесь индейцев не было ничего необычного. Ойи постоянно торговали чем-нибудь в форте и часто приносили дичь и рыбу французским поселенцам в обмен на кур или гусей. Да и в ее доме с утра уже побывало несколько индейцев, которые обычно ходили группами по три-четыре человека.
Натягивая поводья, Элиз повернула назад и подъехала к индейцам. Одного из них она узнала — это был муж Маленькой Перепелки, которую муж Элиз купил у племени и использовал в качестве наложницы. Как ни странно, Элиз и Маленькая Перепелка были скорее подругами, чем врагами: их сдружила общая ненависть к Винсенту Лаффонту. Когда он умер, Элиз отпустила ее, разрешив вернуться в родную деревню.
Муж Маленькой Перепелки был очень смуглым, неразговорчивым индейцем. Элиз не любила его, считая ничуть не лучше умершего хозяина Маленькой Перепелки. Теперь он, хмурясь, стоял позади остальных, а его товарищ еще раз поприветствовал Элиз.
Маленькая Перепелка научила Элиз нескольким словам и фразам на языке начезов и чикасо, который был языком общения между многими племенами в долине Миссисипи. В ответ она поприветствовала их, как этого требовали индейские традиции, и спросила, куда они держат путь. Они ответили, что как раз шли к ней. Начезы затевали большую охоту, которая должна была продлиться много дней. Они были уверены, что вернутся с добычей, но им бы хотелось подстрелить крупного зверя, такого, как буйвол, а этого они сделать не смогут, поскольку у них нет оружия. Большое Солнце отправил их к ней с просьбой одолжить у нее для этой благородной цели мушкет. Взамен они пообещали снабдить ее мясом на всю зиму.
