Но король Шотландии был человеком холодным и бессердечным, хотя при случае умел показать себя просто очаровательным. Свою силу духа он приобрел в те годы, когда находился под опекой графа Ангуса, второго мужа матери. Когда герцог Леннокс, ближайший родственник покойного Якова IV, вернулся во Францию, Ангус стал опекуном мальчика-короля и объявил о его вступлении во власть, когда юному королю исполнилось четырнадцать. Это был предлог, чтобы править от имени пасынка. Королю в отличие от его предшественников почти не дали образования, зато позволяли распутничать в надежде, что многочисленные любовницы отвлекут его от государственных дел. Флинну оставалось бессильно наблюдать, как граф пытается погубить пасынка.
Втайне он заставил Якова практиковаться в письме, чтобы его подпись на государственных бумагах была разборчивой. В отсутствие Ангуса Флинн заставлял короля читать документы, лежащие на письменном столе.
— Ты король, — твердил он брату, — и всегда должен читать то, что будешь подписывать.
— Зачем? — допытывался Яков.
— Ну, скажем так: я не хотел бы, чтобы ты по неведению подписал приказ о собственной казни, — ухмыльнулся Флинн. — Потом ты будешь ужасно об этом жалеть.
Но было две области, где молодой король преуспевал: музыка и военное искусство. Странно, что и Яков V, и его дядя Генрих VIII были прекрасными музыкантами. Будь они друзьями, наверняка делили бы общие интересы. Но друзьями они небыли. Не знали друг друга. Не доверяли друг другу. Ибо в отличие от простых смертных представляли Англию и Шотландию.
В шестнадцать лет Якову V удалось вырваться из клещей графа Ангуса и отомстить бывшему опекуну и его родичам. Он стал править самостоятельно. И едва ли не первое, что он сделал, — отослал Флинна к своему дяде, назначив личным курьером короля. Флинн не хотел ехать.
— Вы нуждаетесь во мне. Я ваши глаза и уши, милорд, — твердил он брату.
— Поэтому я и отсылаю тебя, Флинн. Ты единственный во всем мире, кому я могу довериться. Я знаю, тебя нельзя подкупить. Нельзя склонить на предательство. Мои послы выражаются языком дипломатов. Похоже, они не в состоянии говорить прямо и откровенно. Они ищут милости у моего дяди. Но ты, брат, будешь говорить правду о том, что творится при английском дворе. Будь осторожен, и никто не подумает, что тебя следует опасаться.
— Мне это не по душе, милорд. Я всегда был рядом с вами и отдал бы за вас жизнь.
— Знаю, — кивнул король. — Я отсылаю тебя не навсегда, Флинн, но ты должен сделать это для меня. Я еще молод, а мой дядюшка готов украсть у меня королевство, представься ему такая возможность. И он попытается сам выбрать мне жену. А я уже решил жениться на Мадлен, дочери короля Франциска, но она еще слишком мала. Так что придется пока отвергать все предложения дядюшки Генриха.
— Я поеду, милорд, — в конце концов согласился Флинн.
Его жизнь посвящена брату. Однако Элизабет в чем-то права. Король принимал его преданность как должное. И теперь забыл о нем. С глаз долой — из сердца вон! И все же попроси он Якова о богатой невесте или клочке земли, тот рано или поздно пожаловал бы ему все это. Брат никогда не был скупым и мелочным.
Флинн вздохнул. Какая жалость, что Фрайарсгейт не находится по другую сторону границы! Элизабет не скрывала, что интересуется им, и боль в ее глазах, блеснувшая, когда он отверг ее, печалила его. Но английский ягненок не для него. Раньше или позже Англия начнет войну с Шотландией, и Элизабет, конечно, станет защищать свой любимый Фрайарсгейт, как сделала бы это ее мать. Он никогда не предполагал, что будет думать о женщине с такой нежностью, но Элизабет Мередит трудно не полюбить!
Ах, к чему все это?! Через неделю она уедет, и он вряд ли снова увидит ее!
Весь следующий день Элизабет пролежала в постели, заверив расстроенных родственников, что хочет отдохнуть.
— Придворная жизнь куда утомительнее, чем повседневная, — заявила она. — Дядюшка, передай Анне, что я польщена столь великой честью и завтра обязательно буду на празднике.
— Но Анна Болейн тем не менее забеспокоилась и в сопровождении лорда Кембриджа явилась навестить подругу.
— Вы так бледны, — заметила она.
— Я не привыкла допоздна оставаться на ногах, танцевать и играть в карты, — улыбнулась Элизабет. — Не могу спать два-три часа, а потом идти к мессе, парадно одетая и причесанная. Я сельская девушка и привыкла мирно спать всю ночь.
— Но разве вы не встаете с солнцем? — удивилась Анна. — А солнце летом поднимается рано.
— Да, но я и спать ложусь рано! Ваша жизнь меня утомляет. Я предпочитаю проводить целый день в седле, переезжая от одной отары к другой, чем тратить жизнь на пустое веселье. Прошу прощения, дорогая подруга, но я не привыкла к такому существованию.
— Но разве вы не веселились вместе с нами? — спросила Анна.
— Разумеется, веселилась, но-зато сегодня я лежу в постели, пытаюсь оправиться от чрезмерного напряжения.
Тем более завтра буду занята от рассвета до заката.
— Да-да! — воскликнула Анна. — Устроим гонки барок на реке и состязания лучников, для дам и джентльменов, а потом танцы! И пир! Я сама выбрала меню. У нас будет павлин, лебеди, пироги с дичью, говядина, утки и гуси! А еще марципан и миндаль в сахаре.
— Господи Боже! — воскликнула Элизабет. — Вряд ли я стою столь гигантских усилий, дорогая Анна. Многие позавидуют тому, что простой сельской девушке оказана такая честь.
— Знаю, — фыркнула Анна. — Забавно, не так ли?
Элизабет рассмеялась:
— С вашей стороны, Анна, нехорошо так поступать, но, думаю, ваши придворные это заслужили. Жаль, что они не знают вас так хорошо, как я. У вас доброе сердце, но с вами ужасно обращаются, и мне хотелось бы, чтобы это было не так.
— О, я переживу. Женщина в моем положении быстро учится или погибает. Я не позволю себя победить. Сделаю все, что должна сделать, и когда-нибудь стану королевой. Рожу сына своему повелителю, и он выживет в отличие от детей бедняжки Испанки Кейт [6]. Я сильная!
С этими словами мистрис Болейн вскочила на ноги.
— Нужно идти. Я только хотела убедиться, что с вами все в порядке. Лорд Кембридж, правда, убеждал, что так оно и есть, но мне нужно было убедиться самой. У вас интересный костюм для завтрашнего маскарада?
— Вы будете очень удивлены, когда меня увидите! — фыркнула Элизабет.
— Но узнаю ли я вас? — не унималась Анна.
— Легко, — заверила Элизабет. — Увидите завтра.
— В таком случае — до свидания, — сказала Анна и поспешила к выходу.
Двадцать второй день рождения Элизабет выдался ясным и теплым. Ее разбудили Филиппам Томас — они принесли цветы.
