Воистину Хелена была так довольна, сидя вечером у очага и слушая потрескивание жарко горящего огня в камине, что даже не моргнула, когда Колин позвал ее в постель.
— Иди сюда, — позвал он, похлопывая по матрасу рядом с собой. — Уже поздно. Думаю, нам надо встать пораньше и ограбить гнездо на завтрак.
— Гнездо?
— В лесу я видел перепелок.
Хелена встала от огня и покачала головой:
— Нужно очень много перепелиных яиц, чтобы насытиться.
— Вот почему мы и должны рано встать.
Почему она охотно легла с ним в постель, Хелена не знала. В конце концов, сегодня было не так холодно, и огонь в очаге горел ярко. Может быть, Колин подлил ей в еду какое-то нормандское зелье, чтобы сделать ее послушной и уступчивой. Или может быть, это просто ее наконец-то утоленный аппетит смягчил ее настроение. Как бы то ни было, казалось самой естественной вещью в мире нырнуть в кровать рядом с Колином и позволить ему укутать ее одеялом.
До тех пор пока он не прошептал:
— Сегодня ночью, миледи, пожалуйста, уж постарайтесь обуздать свои страсти.
Хелена окаменела.
— Мои — что?
— Не заигрывайте со мной, по крайней мере, до тех пор, пока я окончательно не проснусь.
Она резко ударила его локтем в живот и с удовольствием услышала, как он охнул, но ничего не могла поделать с румянцем, который вспыхнул на ее щеках.
Рассвет тонкими лучами прорывался сквозь густые ветки так же, как утром шлюха расчесывает пальцами волосы после свидания. Но не яркий свет разбудил Колина, когда он лежал рядом со спящей красавицей на кровати, а ее нога была собственнически закинута на его бедро.
Что-то шуршало в листве около самого коттеджа. Что-то намного большее, чем мышь, белка или перепелка. Что-то, что могло стать даже лучшим завтраком, чем яйца.
Осторожно, чтобы не потревожить Хелену, он позаимствовал ее нож, который она держала за поясом, и попытался выбраться из ее невольных объятий. Это оказалось невозможно. Как только она почувствовала, что он пошевелился, Хелена проснулась.
— Что такое? — сонно пробормотала она.
— Я пытаюсь встать.
Она пристально посмотрела на него. Потом, вдруг осознав, что одна часть его тела уже освободилась из-под ее бедра, она быстро убрала ногу.
Колин тихонько усмехнулся и сел.
— Распутная девчонка.
Зевок не позволил Хелене испепелить его мрачным взглядом.
— Куда ты идешь?
Он прищелкнул языком:
— Вы такая ненасытная, миледи. Не волнуйтесь. Я очень скоро вернусь в вашу постель.
Колин откинул волосы со лба.
— Самоуверенный нахал. — Хелена легонько ткнула его кулаком в плечо. — Я имела в виду, куда ты идешь с моим ножом?
Колин встал, проверяя раненую ногу. Она быстро заживала. Еще неделя, и он будет как новенький.
— Я иду охотиться на то животное, которое бродит снаружи.
Сдвинув брови, Хелена прислушалась. Тяжелые глухие шаги по земле и вслед за ними звук срываемой и пережевываемой травы.
— Это корова.
— Корова? — Колин покачал головой. — Нет, это коза или овца.
— Говорю тебе, это корова.
Он пожал плечами:
— Ну, тогда у нас точно будет роскошный обед.
— Подожди. — Хелена потерла глаза и отбросила с лица волосы жестом одновременно очаровательным и детским. Потом она встала, сонно подошла к окну и выглянула сквозь ставни, почесывая бок. — Ты не можешь убить эту корову.
— Конечно, могу. — Он взмахнул ножом, как будто прорезая воздух. — Один разрез на горле и…
— Нет, ты не убьешь эту корову.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Это корова Лаханберна.
— Лаханберна?
— Да. Видишь вон то клеймо у нее на боку?
Колин тоже подошел к окну. У косматого, рыже-коричневого цвета животного с длинными рогами на боку около хвоста действительно был выжжен круг.
— Это знак Лаханберна, — объяснила Хелена. — Соседнего с Ривенлохом клана.
— А-а. — Колин прижал большой палец к лезвию ножа, проверяя его остроту. — Тогда он не будет против поделиться со своими голодающими соседями.
Хелена схватила его за запястье:
— Не делай этого.
— Подожди минуточку. Мне говорили, что шотландцы постоянно устраивают вылазки, чтобы украсть скот. Разве это не что-то вроде игры между кланами — красть друг у друга коров?
— Красть — да. Убивать — нет.
— Я уверен, лорд Лаханберн не поскупится для леди Ривенлоха и отдаст ей эту корову. Мы зарежем ее, а ему взамен отдадим корову из Ривенлоха, когда вернемся.
Хелена отрицательно покачала головой:
— Без его согласия — нет.
Колин вздохнул. Он был голоден, а животное снаружи могло кормить их двоих несколько недель. Просто позор позволить этому мясу пропасть зря.
Возможно, ему удастся пробудить ее ненасытный аппетит.
— Знаешь, я могу приготовить роскошное жареное мясо на медленном огне. Сочное. Жирное. Такое нежное, что оно будет таять у тебя на языке.
Но упрямая девчонка не поддавалась на уговоры. Вместо этого Хелена задумчиво посмотрела сквозь ставень:
— Ты не можешь зарезать ее. Однако…
— Да?
— Полагаю, не будет никакого вреда, если подоить это животное.
Рот Колина все еще был наполнен слюной от мысли о сочном жарком. Но ее предложение звучало многообещающе. С молоком он мог приготовить множество нежных соусов к любой дичи, которую они поймают. Если приложить немного терпения, Колин мог бы даже сбить масло или сделать мягкий сыр. И пока они не вернутся в Ривенлох, он мог бы привязать корову поблизости, давая им ежедневный доступ к ее щедротам.
— Миледи, это блестящая идея, — сказал он, протягивая Хелене кинжал рукоятью вперед. Потом потер руки. — Давненько это было, но я думаю, что справлюсь. Я возьму ведро и табурет и сяду на него.
Он уже видел перед собой восторженное лицо Хелены, когда она попробует одно из его любимых блюд — взбитые сливки с дикими ягодами.
Если бы он только знал, какое озорство она задумала, Колин бы взбил ее маленький порочный мозг тотчас на этом самом месте.
Хелена наблюдала за ним широко раскрытыми невинными глазами, когда он уверенно вышел из хижины с ведром и табуретом в руке, чтобы выполнить невыполнимую задачу. Это был старый трюк, который разыгрывали, подрастая, все шотландские дети. Она улыбнулась в греховном предвкушении и забралась назад под одеяло ждать его возвращения.
Несколько минут спустя, когда Колин вошел в хижину, Хелена притворилась спящей, лежа неподвижно на кровати, спиной к двери.
Ведро с грохотом ударилось о пол, за ним последовал табурет.
— Очень смешно, — протянул он.
