Она заметно вздрогнула:
— Нет.
Он медленно поставил ноги на пол.
— Знаешь, тебе не обязательно ждать, пока я усну. Ты можешь свободно восхищаться мной в любое время…
— Я не восхищалась тобой. Я… рассчитывала стоимость твоего выкупа, фунт за фунт.
— Фунт за фунт, да? — Колин встал и неторопливо подошел к Хелене, широко улыбаясь. — И я был одетый… или раздетый?
Ее румянец стал еще гуще. Проклятие, даже в битве остроумий он, похоже, превосходил ее на каждом шагу.
Колин пожалел бедную взволнованную девушку и позволил оставить свой вопрос без ответа. Точно так же как со щекоткой, которой он изводил Хелену все утро: он знал, когда надо остановиться, значит, надо остановиться.
Ее румянец удивил его. В конце концов, ведь перед наемниками Хелена говорила с бесстыдной откровенностью, используя всевозможные намеки и пошлости. Она покачивала бедрами и демонстрировала груди с беззастенчивым энтузиазмом. Почему ее беспокоит, что ее застали разглядывающей его? Колин не знал. Может быть, Хелене казалось, что он не привык к пристальным взглядам женщин.
Колин улыбался, думая о странной противоречивости Хелены, занимаясь жаркой куропаток в горчичном соусе и приготовлением салата из зелени и фиалок.
Он обнаружил, что ему нравится впечатлять Хелену своей готовкой. Она казалась такой благодарной, мгновенно доедая все до крошечки, облизывая пальцы, издавая чувственные звуки наслаждения. Он почти с сожалением думал об их возвращении в Ривенлох, когда Хелене больше не потребуются его кулинарные способности.
Жаль, что у него нет запаса получше. Кое-какие добавки сделали бы еду идеальной. Чашка бодрящего холодного грушевого сидра. Пухлые, сладкие булочки только что из печи, щедро смазанные маслом. И те ягоды со взбитыми сливками, о которых Колин мечтал недавно. Вот тогда глаза Хелены округлились бы в экстазе.
Колин решил, что, видимо, придется предложить ей экстаз другого рода. Он озорно улыбнулся. Вчера она позволила ему поцеловать себя. Интересно, какие вольности она позволит сегодня вечером?
Несколькими часами позже он узнал это. Колин лежал на кровати, приподнявшись на локтях, пока Хелена осматривала его рану.
— Швы нужно оставить еще на одну неделю, — заявила она, протирая рану влажной тряпкой.
Она могла бы сказать, что ему придется жить с ними вечно, и это не имело бы никакого значения. Мозг Колина занимали гораздо более интересные мысли, когда рука Хелены остановилась в опасной близости от его паха. Раньше, когда она использовала вино, он был способен только концентрироваться на боли в ране. Сейчас он чувствовал касание ее рукава на своем бедре, нежность ее пальцев на его плоти, теплоту ее тела, когда она сидела рядом с ним на кровати.
Когда Хелена готовилась перебинтовать повязку, Колин грустно вздохнул. Хелена вопросительно посмотрела на него.
— Никакого поцелуя? — спросил он.
Она с сомнением подняла бровь. Он смотрел на нее — сама невинность.
— Я уверен, что именно поэтому она зажила так быстро.
— Неужели?
— О да. — Колин добавил серьезно: — Нет ничего могущественнее поцелуя красивой женщины.
— О, теперь я красивая, да?
Может быть, она и произнесла это сардонически, но румянец выдал ее. Хелене понравился его комплимент.
— Прекраснее английского утра. Очаровательнее цветущей розы. Грациознее голубя на…
— Если я поцелую твою рану, ты перестанешь изрыгать на меня поэзию?
Колин изобразил обиду, потом медленно кивнул.
Хелена наклонилась, чтобы быстро чмокнуть его в рану, и ее мягкие волосы коснулись внутренней стороны его бедра. Он задрожал, гадая, знает ли она, что делает с ним.
Когда, она перебинтовала рану, Колин показал на свой кулак, ободранный в драке с наемниками.
— Здесь у меня тоже рана.
Она многозначительно посмотрела на него:
— Полагаю, ее тоже нужно поцеловать?
Он кивнул.
Хелена притворно улыбнулась, но сделала ему одолжение.
Потом Колин постучал пальцем по своей скуле, оцарапанной английским кулаком.
Покачивая головой, она поцеловала его и там тоже.
Тогда Колин показал на свои губы.
Хелена погрозила ему пальцем:
— Отважная попытка, но нет.
Он пожал плечами:
— Во всяком случае, я не предложил тебе синяки на моей заднице.
Хелена укоризненно ткнула его в грудь, так что Колин упал на кровать.
Он ответил легким толчком в ее плечо.
Она изумленно открыла рот и снова толкнула его.
Он потянул ее за волосы.
Она схватила его за запястье, борясь со смехом.
Он поднялся, чтобы быстро чмокнуть ее в губы.
Она зарычала на него.
Он поцеловал ее снова.
— Прекрати это, ты…
Он прервал ее еще одним поцелуем.
— Ты жулик, что ты…
Потом еще одним.
— Перестань!
Ее слова опровергала улыбка.
И еще одним.
Хелена попыталась крепко сжать губы, но смех все равно вырывался сквозь них.
Шестой поцелуй был почти невозможен, так сильно она смеялась. Вместо этого Колин коснулся ее шеи. Но хитрая девчонка отомстила, когда он зарылся лицом в сладкую кожу под ее ухом. Ее озорные пальцы нашли его ребра и начали щекотать.
Руки Колина тут же прижались к бокам, и он безуспешно попытался поймать запястья Хелены, выдохнув в ее шею. Он снова попытался поймать ее руки, но она была проворна, как пчела, жаля его там и тут, находя его самые уязвимые места. Вскоре его задыхающийся смех присоединился к ее смеху, пока ему, наконец, не удалось поймать ее запястья. Он перекатил Хелену на спину и просиял, торжествуя победу.
— Ты, — сказал Колин, улыбаясь, — плохая, очень плохая девочка.
Хелена попыталась вывернуться из его рук, но без особых усилий, и вот тут он понял секрет ее удовольствия. Хелена не любовница. Она воительница. Что горячило кровь Хелены, так это битва. Ключ к завоеванию ее сердца был в том, чтобы сражаться с ней, и словами, и действиями. Она любит драться, любит возбуждение и агрессию. Колин улыбнулся. Он может подарить ей битву всей ее жизни.
Хелена, пьяная от смеха, не могла достаточно долго гневаться на этого мошенника за то, что он целовал ее против ее воли. Верно, она уже нашла свою месть, когда обнаружила, что Колин так же боится щекотки, как она. Но сейчас, запыхавшаяся и с кружащейся головой, она обнаружила, что его авансы не так уж нежеланны. Действительно, какая-то часть Хелены, вероятно, та самая «плохая, плохая» часть, капризно мечтала устроиться как можно ближе к нахальному прислужнику.
Ее кровь закипела, сердце забилось чаще. Хелена улыбалась, чувствуя себя так же, как после хорошей драки на мечах, — как будто она сияла светом сотни свечей.
