— Темно, стало темно, — хрипло выдохнула она и замерла.
Он начал медленно раздевать ее в предвкушении наслаждения, пока не обнажилось прекрасное юное тело.
— «Теперь ты навеки моя, красавица // Волной аромата меня ты окутала//Дождем из мирры в поры моего тела впиталась //Я поймал тебя сетью любви, прекрасная птица», — декламировал он тихо и с чувством. Но почему-то на этот раз стихи не проникали в его душу так, как это бывало прежде. Наверное, потому, что перед ним была не та.
Он поднял тело девушки и перенес в свою лабораторию. Там положил его на рабочий стол, накрытый простыней, пропитанной маслами, — чтобы устранить возможность отравления кровью, в которую проник яд аспида.
Орудия были приготовлены.
— О Анубис, — обратился он к изображению бога с шакальей головой, покровителю бальзамировщиков, — рукам моим силу пошли и умение.
Изогнутой металлической проволокой он долго и тщательно извлекал через ноздрю мозг. Мозг не подлежал сохранению, и он небрежно бросал кусочки студенистой массы в ведерко на полу. Взяв остро заточенный изогнутый нож, уверенным движением сделал длинный разрез вдоль тела и вынул печень, легкие и остальные внутренности. Затем, тщательно обтерев их от крови, уложил в подготовленные сосуды. Органы бальзамировались отдельно и в сосудах, на крышке каждого из которых по традиции было изображение одного из богов, ставились в гробницу, — так делалось в Древнем Египте. Только сердце, как и древние египтяне, он оставил в теле своей жертвы.
Потом, заполнив тело льняными мешочками с солью, он поместил его на бальзамировочное ложе с желобками для стока жидкости и засыпал сверху особой кристаллической солью из отложений на берегах Нила. Эти химикаты должны были укрепить оболочку тела. Бальзамирование он произведет, когда в окончательный срок тело созреет для этого священного процесса.
— О Анубис, бог мертвых, владыка подземного царства, — твердил он священный текст, — охраняй ее, пока она пребывает здесь. Приготовь ей место в солнечной ладье, на которой она вознесется к солнцу, и отведи ей место в Зале Великого Суда, который ожидает мертвых…
«Суда? Что означает это слово священного текста, которое он привычно повторяет? Не будет ли он осужден за то, что отправляет красавиц в Царство Мертвых? Нет, боги Египта смотрят на это иначе. Они не осудят его. Вот только, — слабость и тошнота вновь подступили к горлу,-если б он мог даровать им, богам Подземного Царства, ту, подлинную, красавицу из красавиц… Сиротка-это только замена… Но он достигнет своей заветной цели, непременно достигнет!»
Он очнулся от заветных мечтаний и продолжал свое дело: перенес девушку в саркофаг, где тело будет созревать сорок дней. Пройдет этот срок, он произведет последние манипуляций, и она вознесется в Небесное Царство.
В воскресенье сияло солнце, неслись по голубому небу снежно-белые облака, и в этот сверкающий день Орелии предстояло научиться убивать… Для этого она шла на пустырь недалеко от дома. За ней следовала Федра, которую беспокоили совсем другие мысли.
— Как вы думаете, стрельба не переполошит соседей? — обратилась она к Орелии и Коуди.
— Да нет же, — невозмутимо возразил Коуди, — подумаешь, услышат стрельбу. — Он держал под мышкой большой плоский ящик, придерживая его рукой.
Орелия вдруг встревожилась.
— Вы сказали, что принесете маленький пистолет. — А в этом ящике, должно быть, целый арсенал оружия?
— Нет, — засмеялся Коуди, — какой уж там арсенал. В этом ящике нет никакого оружия. Вот оно. — И достал из кармана небольшой изящный пистолет, который вложил в руку Орелии. Та машинально сжала ладонь.
Коуди поставил ящик на траву, открыл его и вынул мишень с концентрическими кругами, прикрепленную к треножнику. Воткнув в землю, полюбовался делом своих рук.
— Вот вам, — сказал он. — Это не то же самое, что стрелять в человека, но меткости можно научиться.
Стрелять в человека?
Она будет учиться стрелять в человека. В современном, цивилизованном мире… Орелия вдруг вспомнила Розарио. Теперь у нее будет средство самозащиты, и она сможет снова ходить и ездить всюду одна.
Коуди окончательно укрепил мишень и взял пистолет у Орелии. Он был размером меньше ладони.
— Весит всего семь унций. Миниатюрный кольт. Малышка Окли дарит его тебе.
— Но я хочу заплатить!
Коуди отмахнулся:
— Нет-нет, она говорит, что будет гордиться, если ты всадишь из ее пистолета пулю между глаз этому негодяю. Ну, начинаем учиться.
— Сожми его крепче в руке, — потребовал он. Орелия сжала холодную изогнутую рукоятку, отделанную никелем. На металлической пластинке была изображена голова ястреба.
«Такой маленький и хорошенький — и это смертельное оружие?»
Федра как будто угадала мысли Орелии:
— Да еще какое, дурочка! Наповал разит.
Коуди вынул из кармана патрон и научил Орелию вставлять его в пистолет.
— Это вроде бы несложно, — заметила пристально наблюдавшая Федра.
— Да-а, — кивнула Орелия. — Наверное, выпустить эту пулю в цель будет посложнее.
— Научитесь! — заметил Коуди, не замечая подтекста ее реплики.
Орелия подумала, сколько же людей застрелил на своем веку Баффало Билл. Но не хотелось спрашивать об этом — в своих байках о старых временах он всегда все преувеличивал.
— При стрельбе используют обе руки, — начал методично разъяснять Билл, — левой поддерживают правую, чтобы тверже держать пистолет. Глядите прямо на мишень, направляйте пистолет в ее центр. И нажимайте указательным пальцем на спуск.
Коуди видел, что Орелия нервничает, и повторял терпеливо:
— Ну, палец вот сюда, а теперь нажима-айте…— Орелия нажала, раздался выстрел, и она почувствовала сильную отдачу крошечного пистолета!
— Ничего, ничего! — весело закричал Коуди, обнимая Орелию за плечи. — Просто великолепно!
Поглядев на мишень, Орелия не увидела и следа от пули.
— Но я промахнулась.
— Для первого раза — нормально, — успокоил ее Коуди.
Она выстрелила еще несколько раз, третий выстрел задел уголок мишени, а пятый попал во внешнее кольцо. Коуди и Федра все время подбадривали Орелию одобрительными возгласами, и она заряжала пистолет снова и снова. Из соседних домов высыпали слуги и хозяева, но никто не протестовал и не высказывал неудовольствия шумом на обычно тихой улице.
Орелия стреляла, руки ее занемели, пули ложились все ближе к центру мишени, но в центр попасть все-таки не удавалось.
— Не выходит у меня, — вздохнула Орелия.
— Как это не выходит! — воскликнул Коуди. — Можно считать, что вы его насквозь прошили, этого негодяя. Ведь живой человек — это не мишень, где обязательно надо попасть в самый центр. Любая рана наносит ущерб. Однажды я сам был мишенью женщины, которая в меня стреляла.
