Тревор мечтал прижать ее к себе, целовать лицо девушки до потери сознания и никогда ни за что не выпускать из своих объятий. Его так и подмывало отвести ее на берег и весь остаток дня пролежать в траве, любя ее бесконечно долго и бесконечно сильно, воскрешая то смятение чувств, которое ему довелось испытать тогда, в кабинете дяди Эдварда. Но что за глупые помыслы для мужчины, поклявшегося держаться подальше как от Леа Стэнтон, так и от ее плантации?! Снова заглянув в глубину фиалковых глаз, он увидел, что девушка уязвлена.
Она действительно ждет поцелуя и даже не пытается скрыть это! Ею невозможно не восхищаться! Он проникся уважением к ее выдержке, природному уму и осведомленности в делах плантации. Если добавить к этому еще красоту и доброе сердце, то дело его дрянь.
Между тем Зевс лениво курсировал вокруг них, и, уводя Леа за руку, Тревор пошел к берегу. От греха подальше. Надо же! Чтобы принять решение, ему потребовалась помощь морской коровы, которая, казалось, вновь вознамерилась толкнуть девушку в его объятия. Это уж вовсе было лишнее, особенно если учесть, что последние запасы его воли истощались.
Тревор подождал, пока Леа выйдет из воды, а потом выбрался сам. Пока еще он держался, но нельзя же до бесконечности испытывать судьбу. Как только он очутился на суше, по ногам его заструилась вода и растеклась лужей вокруг ступней. Все-таки какое-то мгновение, не удержавшись, он наслаждался соблазнительным видом промокшей юбки Леа. Мокрая ткань налипла на ее ноги и бедра — поскольку она была пониже ростом, то вода доходила ей до самой талии. Гоня от себя соблазнительные мысли, Тревор отошел от ничего не подозревающей девушки и уселся на поваленную ветку, чтобы откатать свои брюки.
Искоса поглядев в ее сторону, он увидел, что Леа нагнулась вперед и пытается, проводя ладонями сверху вниз, отжать влагу из юбки. Ну есть ли у нее хоть капля милосердия?! При виде воды, стекающей по белой коже ноги, воображение его вновь запылало чувственными картинами. Огонь лизал его внутренности и распалял едва успокоившуюся плоть. Тревор проворчал проклятие.
— Думаю, будет лучше, если мы вернемся порознь, — неуверенно молвила его спутница. — Ведь кто-нибудь наверняка заметит, что мы оба мокрые. И могут подумать… Ну, вы сами понимаете.
Тревор натянул сапоги и встал. К его удивлению, такая отважная, вроде бы беззастенчивая Леа внезапно превратилась в благоразумную, даже скромную девушку.
— А как вам обычно удается избежать скандала? Губы ее сложились в ехидную ухмылку:
— Пробираюсь тайными тропами.
Тревор хотел было улыбнуться, но внезапно застыл от ужаса:
— Не двигайтесь!
Леа в страхе округлила глаза, но подчинилась приказу. В нескольких дюймах от ее голой ноги ползла змея, красные, желтые и черные полоски на теле которой не оставляли сомнения в ее разновидности. Тревор призвал себя к спокойствию При нем не было никакого оружия, оставалось полагаться только на свое чутье. Затаив дыхание, стиснув зубы и балансируя на больной конечности, здоровую, правую ногу он отвел назад, а потом резким движением поддел змею носком сапога и подбросил в воздух. Мгновенно обхватив талию Леа, он выдернул девушку из-под летящей рептилии. В тишине знойного летнего дня раздался испуганный крик.
Тревор перевел дух только тогда, когда увидел, что змея упала на ветку дерева, немного повисела, а потом шлепнулась наземь. Пораженная неожиданным полетом, она мгновение полежала неподвижно, а потом быстро поползла прочь.
Леа вздрогнула, и Тревор плотнее обнял ее:
— Все в порядке?
— Да. — Невольная дрожь снова охватила ее. — Нет, — неверным голосом выдохнула она и обхватила Тревора за талию, совсем прижавшись к нему.
Этот порыв ошарашил майора, и он инстинктивно ответил на него — руки сами образовали кольцо вокруг тонкого стана Леа. Она излучала тепло, нежность и податливость.
— Вы спасли меня. — Откинув голову назад, девушка в восхищении поглядела на Прескотта. — Это самый смелый поступок из всех, которые я знаю. Вы действовали стремительно, как молния.
— Господи, чепуха какая, — пробормотал Тревор, мысленно досадуя на то, что случай вновь привел Леа в его объятия. — Но впредь я запомню, что нельзя уходить из дома без оружия. А вы должны обещать, что не будете ездить сюда одна.
Когда Леа вновь вздрогнула, он обнял ее крепче. Мысль о том, что минуту назад ее могла ужалить коралловая кобра, казалась ему невероятной. И Тревор задумался: с каких пор он стал так беспокоиться об этой девушке? О, разумеется, это никакая не любовь. Он же поклялся себе не повторять прежних ошибок. Тогда почему жизнь Леа значит для него так много?
Она тоже сжала свои руки вокруг талии майора и жарко дышала через полотно рубашки ему в грудь. Тревор глубоко втянул воздух, чтобы успокоиться, но получилось как раз обратное. Нижняя часть его тела наполнялась жизнью, пульсировала и жаждала войти в теплые глубины женского существа. Так что все его благие намерения, как пепел, вмиг разлетелись по ветру. Взяв ее лицо в свои ладони, Тревор заглянул в глубь фиалковых глаз:
— Ах, не надо было приводить меня сюда.
— Простите. — Леа прерывисто, с искренней горечью вздохнула. — Я думала… Мне казалось, что вам понравилось…
Он не мог больше сдерживаться. Губы его обхватили ее рот. И хотя он собирался поцеловать ее нежно, но взвинченное напряжением тело взяло свое. Чуткое касание губ вмиг превратилось в необузданное, дикое наступление.
Леа прильнула к нему. Тревор говорил себе, что должен убираться отсюда, пока не поздно. К несчастью, тело ему уже не повиновалось. Раскаленная добела стрела желания пронзила майора, и он вспыхнул такой страстью, которая едва не заставила его сорвать с себя все до нитки. Язык его проник в глубины рта Леа и теперь вкушал их сладость. И она затихла, замерла перед этой яростной лаской. В том уголке своего сознания, который еще не был объят всеобщим пожаром, Тревор заметил ее невинное изумление. О нет, Батлер ни разу не целовал ее так, с таким отчаянием и жадностью. И никто прежде не целовал ее по-настоящему. Эта мысль доставила ему радость.
Руки его теперь бродили по спине Леа, по ее бедрам. В конце концов они проникли между их телами. Тревор взял в ладонь ее грудь и почувствовал, что соски затвердели под его лаской. Леа обняла его за шею, стремясь удержать и продлить поцелуй. Он услышал сладострастный стон, но так и не понял, чей это звук: ее или его собственный.
Адово пламя разбушевалось в нем, требуя выхода. Ни одна женщина до сих пор не возбуждала его до такой степени. Он дошел до той точки, за которой, казалось, мог лишь взорваться. Если бы не постоянный контроль над собой, то ни одна земная сила не сумела бы удержать его от обладания ею. Зарычав от пережитого удовольствия, он наконец оторвался от губ Леа.
