Отойдите молодые люди, Вы мне только мешаете, - грозно глянув на виновников происшествия, произнес он, - Ваша супруга жива еще, Ваша светлость, но нужно торопиться, больше пока я Вам ничего не могу сказать.
Василий поднял жену и широким шагом направился к экипажу. Никита придержал дверцу. На душе его светлости творилось черт знает что. Страх потерять ее навсегда смешивался со злостью и гневом на нее, превращаясь в гремучую смесь. Как она посмела явиться сюда, рисковать собой!? Он наклонился к ней, прислушиваясь к едва заметному дыханию. Воронцов чудовищным усилием воли удержал себя в руках, чтобы не кинуться на поляка и не задушить его на месте.
Софья сама виновата в том, что случилось, не место женщине на дуэли, там, где все решается с помощью оружия. Он бы сам умер тысячу раз, только бы не держать сейчас на руках ее безжизненное тело. Хотелось завыть как волку от безысходности, охватившей его. Его светлости казалось, что лошади двигаются слишком медленно, а кровь вытекает из раны слишком быстро. Рукав его рубашки уже насквозь был пропитан ею.
Бледный как смерть дворецкий открыл ему двери трясущимися руками. Князь со своей ношей на руках поднялся прямо в свою спальню. Пожилой доктор семенил следом за ним. Он попросил принести ему теплой воды, чистой ткани для перевязки и бренди.
- Бренди? – удивился Воронцов.
- Это для ее светлости, если вдруг она придет в себя, - пояснил он.
Когда все необходимое было доставлено, его светлость без всяких церемоний выпроводили из комнаты. Спустя час врач вышел.
- Рана неопасная, Ваша светлость, - обратился он к князю, - Будь это мужчина, я бы не сомневался в благополучном исходе, а так все в руках господних, - вздохнул он, - Слишком много крови было потеряно.
Соня пришла в себя поздней ночью. Первым кого она увидела, открыв глаза, был ее муж. Василий сидел в кресле около кровати, подперев голову рукой. Она попыталась подняться, но чудовищная боль не дала ей сделать, ни малейшего движения. Тихий стон, сорвавшийся с пересохших губ, разбудил погрузившегося в дрему князя. В одно мгновение он оказался рядом с ней. Взяв в руку ее ладонь, он прижался к ней губами.
- Софи, не бросай меня, - прошептал он, - Не оставляй меня.
Она почувствовала, как горячая слеза упала на тыльную сторону кисти.
- Больно, - выдохнула она.
- Знаю, родная, потерпи.
Приподняв ее за плечи, он осторожно поднес к потрескавшимся губам стакан с какой-то жидкостью.
- Что это? – прошептала она, уловив едва заметный уже знакомый ей запах.
- Настойка опия, - ответил князь.
- Не надо, - попыталась она отвернуться.
- Без нее будет намного хуже, поверь мне, я знаю, о чем говорю, - уговаривал ее Василий.
Софья сделала несколько глотков. Через некоторое время он ощутила, как сознание притупилось, боль не исчезла совсем, но стала не такой сильной. Она снова провалилась в сон. Воронцов всю ночь просидел рядом с ней, и только утром его сменила Дарья, горничная ее светлости.
Тем же утром его светлость князь Воронцов был вызван к государю, до которого дошли слухи о дуэли и о том, чем она закончилась. Входя в покои императора, Василий Андреевич заметил пана Валевского. Польский граф был бледен. Потухший взор свидетельствовал о том, что он уже имел разговор с государем. Пану Валевскому было предложено покинуть пределы империи без права, когда-либо снова переступать ее границы. От более жестоких мер его спас только его статус посла иностранной державы.
Александр сурово сдвинув брови, вглядывался в лицо троюродного брата.
- Василий Андреевич, Вы меня сильно разочаровываете в который раз, - начал он.
- Полностью признаю свою вину и готов понести заслуженное наказание, - ответил Воронцов.
- Думаю, достаточным наказанием для Вас стало положение Вашей супруги, в котором она оказалась не без Вашей помощи, Ваша светлость, - ответил император, - Учитывая то, что и граф Валевский избежал наказания, которое должен был бы понести, я желаю, чтобы Вы удалились от двора в имение до тех пор, пока скандал, вызванный Вашим недостойным поведением не утихнет.
Высказавшись, государь жестом отпустил его.
Три дня и три ночи Василий провел у постели жены. Он заклинал, умолял, уговаривал, угрожал, но все его попытки оставались тщетными. Она по прежнему была безжизненна и безучастна к происходящему вокруг и только едва заметное дыхание выдавало, что Софья еще находится в этом мире, а не в потустороннем. Осознание того, что он может никогда больше не увидит как откроются ее синие глаза, не услышит ее звонкий смех, не коснется поцелуем ее губ, сводило с ума. Он даже готов был отпустить ее к этому поляку, раз она так любит его. Лишь бы только знать, что она живет на земле, что просыпаясь, улыбается новому дню, радуется или огорчается чему-то.
- Софи, - шептал он в отчаянии, - Если ты меня покинешь, я женюсь на Дашковой.
Слабая улыбка тронула ее губы. Тихим шепотом, который был, сравним с шорохом ветра в опавших листьях, она ответила:
- Может быть, это то, чего Вы заслуживаете…
Возвращение в мир живых было болезненным и неприятным. Теперь Соня знала, что пережил ее муж, когда был ранен в сражении с турками. Воронцов проводил подле нее все свое время. Каждый ее стон становился пыткой для него, усугубляя и без того чудовищный груз вины, которая не давала возможности дышать полной грудью. Ее боль, он чувствовал как свою, терзаясь неспособностью облегчить ее страдания.
Когда Софья почувствовала себя лучше настолько, что смогла сама, без посторонней помощи передвигаться по комнате, решено было перебраться в Покровское. Весенняя распутица сделала возвращение домой весьма затруднительным. До имения оставалось верст пять, когда дорожный экипаж застрял в жидкой грязи. Василий Андреевич ехавший верхом, укутав жену в теплый подбитый мехом соболя плащ, посадил ее перед собой. Софья, откинувшись на его плечо, наслаждалась покоем в сильных и надежных руках. Такой знакомый родной запах кружил голову не хуже, чем весенний прохладный воздух, напоенный ароматами просыпающейся природы. Смеркалось, фиолетовые сумерки окутали долину, впереди показались огни усадьбы. Совсем скоро они приедут, и она снова отдалиться от него, думал в этот момент князь. Исчезнет даже эта иллюзорная близость. Не удержавшись, он прижался губами к ее виску. Соня вздохнула, сердечко зашлось, затрепыхалось. Она положила свою маленькую изящную ладошку поверх его руки, удерживающей
