и успел сказать Алексей, как тот убежал скорее на второй этаж, заглядывая в каждую комнату в поисках, где была Софья.
Алексей отправился следом, но не решился войти в комнату, где Фёдор Фёдорович уже уединился с дочерью, попросив Александру и Алёну выйти…
— С ней лучше пока не говорить, — смотрела печально Алёна. — Вам лучше вернуться и поесть…
Алексей отвечал молчанием. Простояв ещё несколько минут, он всё же последовал совету Алёны и вернулся в столовую, где друзья продолжили ужин. Аппетит, который недавно будто проснулся, уже отсутствовал, а тревога за любимую вновь вернулась, что чувствовал каждый…
Софья же, увидев прибывшего отца, стояла в стороне и смотрела с подозрением…
— Даже не обнимешь отца?! — удивился тот, на что дочь, усталая и терпящая чуть стихнувшую головную боль, ответила:
— Из-за Вас я бежала из дома, а теперь Вы здесь?!
— Ах, да, — вспомнив из сообщения в полученном утром письме, что у Софьи потеря памяти, кивнул отец. — Хорошо, — сел он в кресло. — Софья… То всё в прошлом, да пусть там и останется. Кто не ошибался? Теперь всё иначе. Мамонова нет. Ты жена того, о ком мечтала.
— Я начинаю думать, что всё подстроено, лишь бы заставить меня жить по чьему-то указу, — с недоверием смотрела Софья.
— Это наказание мне, — понимал отец. — Твоё неверие ко мне вернулось… Сам виноват. И чей же указ? Не мой ли?
— Не смею предположить, — гордо выдала Софья.
Она хотела отвернуться к окну, но вновь пронзившая головная боль заставила съёжиться, словно всё тело было вдруг ранено. Поспешивший к ней отец успел поймать в руки, не дав упасть…
— Господи, — уставился он в шоке на потерявшую сознание дочь. — Помогите! — выкрикнул он, но поспешил положить Софью на постель.
Тревога за её здоровье возросла не только у него, но и у Алексея, тут же примчавшегося на зов.
— Доктор должен быть с минуты на минуту. За ним уже посылали, — молвила Александра, встав на пороге вместе с остальными.
— Что с ней сделали?! — вопрошал взволнованный отец. — Где её нашли? Что случилось?
Он засыпал вопросами, а успокаивающая его дочь поспешила поведать всё, как было…
Доктор ещё не успел выйти из комнаты после проверки Софьи, как Алёна, сидевшая всё время подле подруги, сразу бросилась целовать её руки. Стоящая у окна Александра пыталась высушить платочком упрямо катившиеся по щекам слёзы, и Софья, уставившись в потолок, молвила:
— Вот и пусть… Так будет лучше…
— Что ты такое говоришь? Тебя ещё проверят…. может всё не так страшно, — смотрела переживающая за неё Алёна.
— Да кому я такая нужна, — усмехнулась Софья. — Без памяти, без сил… Растение…
— Доктор? — с тревогой смотрел Алексей на вышедшего в коридор врача, и тот, закрыв дверь в комнату больной, вздохнул:
— Порадовать пока нечем. Мне предстоит её дольше осмотреть, проследить за развитием… той опухоли, того нароста, что у неё прощупывается на голове возле травмы, полученной от удара чем-то очень тяжёлым. Вмятина возле нароста внушительная… Боюсь, всё может оказаться крайне…
— Нет, — не стал дослушивать Алексей, уже находясь в шоке от того, что услышал. — Она не может умереть… Она только вернулась, не может быть…
— Не буду сразу говорить о смерти, но если удастся выжить, то память… Не знаю, вернётся ли, — пытался успокоить его доктор. — Вашей супруге нужен абсолютный покой. Вы все слишком много рассказали ей, слишком быстро хотите её вернуть.
— Нет, — решительно последовал ответ Алексея, и он поспешил скрыться в кабинете.
Заперевшись там, не отвечал ни на зов друзей, ни на их угрозы выломать дверь. Когда терпение тех подходило к концу, и они, действительно, собрались вломиться в кабинет, Алексей открыл дверь. Он стоял перед ними с конвертом в руках, а в глазах горела боль, смешанная с последней надеждой на спасение.
— Пётр знает хорошего врача. Он должен помочь. Врач должен приехать. Я всё состояние отдам, но Софья будет жить, — сказал Алексей и тут же послал слугу отправить письмо.
— Дай Бог, — молвила Алёна, перекрестившись, и Николай поддержал:
— Вряд ли состояние нужно будет отдавать. Софья сильная женщина, как и ты. Столько пережить…
Но пока никакие слова поддержки и присутствие друзей рядом не помогало справиться с пугающими его мыслями. Оставшись тем вечером в кабинете, Алексей открыл окно…
Морозом сразу повеяло и становилось всё холоднее. Да холод не тревожил Алексея… Он закурил сигару и, глядя в высокое небо, смотрел на медленно появляющиеся звёзды…
— Вы заболеете, — послышался вдруг голос Софьи.
Крайне удивлённый Алексей застыл на месте. Он уставился на неслышно прибывшую любимую, а та, кутаясь в тонкую шаль, стояла на пороге в тепле льющегося из коридора света. Видя её, столь нежную, столь родную, так хотелось прижать к себе, чтобы вновь ощутить тепло прежнего счастья, но Алексей знал, что будет оттолкнут…. что время не пришло…
— Ты… не спишь? — спросил Алексей, потушив сигару, и поспешил закрыть окно. — Можешь и сама простудиться, не дай Бог.
— Что ж, будем болеть вместе, — усмехнулась она.
Не сводя глаз с её, пытаясь увидеть в них прежнюю Софью, Алексей подошёл:
— Тебе лучше?… Я послал за другим доктором. Пётр…. мой брат…. пользуется услугами одного из лучших докторов Швеции… Он нам поможет, уверен.
— Покажите детей? — невольно прослезилась Софья.
Она смотрела на Алексея, стараясь представить себя его женой, представить всё, что рассказали об их любви… Странное чувство сжималось в груди, но верить в то, что столь красивый мужчина выбрал любить именно её, — было сложно…
— Идём, — пригласил он следовать за ним, сделав знак рукой, будто хотел прикоснуться, но передумал.
Они прошли к детской комнате, где уже сладко спали каждый в своей кроватке дочь и сын. Сидевшая меж ними в кресле Евдокия тут же поднялась…
— Вы?! — узнала её Софья. — Вы ведь служили мне при дворе!
— Да, — была рада Евдокия, что Софья её помнила.
— Что же Вы делаете здесь?! — удивилась та, на что Евдокия улыбнулась:
— Так мне разрешили служить вам, как только вы обвенчались. Вот, я и Макар, живём и служим здесь.
— Какой Макар? — взглянула Софья на Алексея, и тот сразу пояснил:
— Он служил мне во дворце… Более преданного слуги я не знаю. Государыня была милостива, отпустила и его к нам.
— Она была милостива со мной?! — удивлённо смотрела Софья. — Насколько помню, у меня не складывалась служба при дворе в роли нештатной фрейлины.
— Да, твой характер уникален, — улыбнулся Алексей. — Попытки довести всех до решения выгнать тебя, чтобы ты сама жила, как угодно, не
