В этот момент в дверь постучали.
Мистер Суэйтлинг открыл. На пороге стояла горничная, которая прислуживала Дионе.
– Извините, мистер Суэйтлинг, – начала девушка, – но мне сказали, что его светлость у вас. Вот я и решила отнести это прямо ему!
– Что вы имеете в виду? – удивился секретарь.
– Записку, которую я нашла на туалетном столике в спальне мисс Грантли. Я и не знала, что она снова поднималась туда… А записку я обнаружила только что.
– Спасибо, – поблагодарил горничную мистер Суэйтлинг и взял у нее бумагу.
Закрыв за девушкой дверь, секретарь передал записку маркизу.
Теперь у мистера Суэйтлинга уже не оставалось никаких сомнений в том, что мисс Грантли вовсе не поехала за покупками, как она пыталась его уверить.
Маркиз развернул записку и прочел следующее:
«Благодарю Вас за то, что спасли меня от дяди Хереворда. Вы были очень добры ко мне, и я от всего сердца желаю Вам счастья. Поскольку мое дальнейшее пребывание в Ирчестер-хаузе может повредить Вам в глазах света, Сириус и я покидаем Ваш гостеприимный кров и едем туда, где никто нас не найдет.
Обо мне не беспокойтесь. Все будет хорошо!
Еще раз от всего сердца благодарю Вас.
Диона».
Маркиз дважды прочел это незатейливое послание, а затем, обернувшись к мистеру Суэйтлингу, вдруг спросил, причем голос его непривычно дрогнул:
– Если бы вы остались один на свете, Суэйтлинг, и были вынуждены скрываться, имея всего двадцать фунтов в кармане, куда бы вы поехали?
Секретарь некоторое время пребывал в раздумье, а затем неторопливо начал:
– Не представляю, что намерена делать мисс Грантли. У нее нет своего дома и…
Возглас маркиза прервал рассуждения мистера Суэйтлинга:
– Помнится, позавчера мисс Диона просила вас выслать деньги старым слугам ее отца, которые пребывают в страшной нужде. У вас остался адрес?
Порывшись в груде бумаг у себя на столе, мистер Суэйтлинг извлек на свет нужную и протянул ее маркизу. Тот буквально выхватил ее из рук секретаря и направился к двери.
– Куда вы, милорд? – только и успел крикнуть ему вдогонку мистер Суэйтлинг.
– В конюшню, – отрывисто бросил через плечо маркиз.
– Вы не забыли, что в библиотеке вас ожидает леди Сибилла?
– Пусть подождет! – хладнокровно ответил маркиз и скрылся.
В Грантли-мэнор, дом, где она когда-то жила с родителями, Диона прибыла лишь поздно вечером.
Путешествие оказалось длиннее, чем рассчитывала девушка, но не могла же она отказать Сириусу в удовольствии размяться на каждой остановке, пока возница дилижанса менял лошадей, а владельцы придорожных гостиниц предлагали Дионе что-нибудь поесть и выпить.
Впрочем, голода девушка не чувствовала. Боль расставания с маркизом тяжелым грузом лежала у нее на сердце и становилась все сильнее и сильнее по мере того, как Диона удалялась от Лондона.
Перед ее глазами стояло его прекрасное лицо, а на губах горели поцелуи, которые он дарил ей прошлой ночью.
Тогда Дионе казалось, что они возносятся к звездам, становясь частью небесного мира, а не простыми смертными.
«Никогда больше я не буду так счастлива», – с грустью повторяла про себя Диона.
Будущее пугало девушку. Она понимала, что теперь опять будет вынуждена скрываться, если не хочет, чтобы дядя Хереворд нашел ее и выдал замуж за Саймона.
И все же, когда Диона переступила порог родного дома, в котором прожила всю свою короткую жизнь, ей показалось, что она очутилась в объятиях отца и матери, любивших дочь всем сердцем. Их дух незримо присутствовал в этих стенах, и Диона верила, что родители сумеют защитить ее от любых невзгод.
Старые мистер и миссис Бриггс были несказанно рады увидеть свою любимицу.
Они еще не получили письма от мистера Суэйтлинга, а потому не знали, что их пенсион увеличен. Эту счастливую весть сообщила старикам Диона. Сидя на кухне и отдыхая после трудного путешествия, девушка поведала преданным слугам, что с ней приключилось за то время, что она отсутствовала в Грантли-мэноре.
Диона знала мистера и миссис Бриггс с рождения, а потому воспринимала их как членов семьи.
Когда они услышали, как сэр Хереворд пытался выдать ее замуж за Саймона, добрые старики были буквально шокированы, как, по мнению Дионы, была бы шокирована ее мать, узнай она об этом постыдном замысле.
– Я как увидела этого молодого человека, так сразу поняла, что у него не все дома, – призналась миссис Бриггс. – Он точь-в-точь как бедный дурачок Джейк из нашей деревни, над которым вечно все смеялись и называли не иначе как полоумным. Да разве мыслимое это дело – выходить замуж за такого!
– Теперь вы понимаете, почему я вынуждена прятаться, – сказала Диона.
Оказалось, что она была права, предполагая, что дядя приедет в Грантли-мэнор, надеясь найти там племянницу.
Правда, в дом он не вошел, а послал вместо себя слугу, который, невзирая на протесты мистера и миссис Бриггс и их заверения, что они не видели Диону, буквально обшарил весь особняк.
– Вот до чего мы дожили на старости лет, мисс Диона, – с обидой пожаловался ей Бриггс. – Нашему слову уже не верят…
– Не думаю, чтобы дядя Хереворд еще раз приехал сюда искать меня, – рассудила Диона. – А если даже он попробует это сделать, я могу спрятаться в роще или на чердаке, пока он не уедет.
– Да мы ни за что на свете не позволим ему увезти вас, милочка! – горячо воскликнула миссис Бриггс. – Даже и не думайте. А теперь ступайте-ка наверх да переоденьтесь, а я пока приготовлю вам хороший обед. Нет ничего лучше, чем подкрепиться после долгой дороги!
Диона так и сделала. Поднявшись наверх, она направилась не в свою бывшую спальню, а в комнату матери.
Это была очень уютная комната, так как, несмотря на ограниченность семьи в средствах, миссис Грантли сумела обставить ее с большим вкусом.
Открыв ставни, Диона убедилась, что Бриггсы содержат дом в идеальном порядке.
Нигде не было ни пятнышка. Белый муслиновый полог над кроватью, в которой спали ее родители, был выстиран и сверкал чистотой так же, как и муслиновая салфетка, лежавшая на туалетном столике.
Как только Диона открыла окна, до нее донесся аромат роз, которые по желанию ее отца увивали стену дома.
В этот момент девушка сильнее, чем прежде, ощутила, что родители незримо присутствуют здесь и охраняют ее.
Но гораздо важнее было то, что атмосфера любви, которой Дионе так недоставало в Грантли-холле, снова окутала ее нежным покрывалом.
На некоторое время даже горечь расставания с маркизом отошла на второй план.
Однако горькие думы вскоре нахлынули на Диону с новой силой. Теперь уже ничто не могло отвлечь ее, как во время путешествия, когда девушка невольно забывалась, оглядывая деревни и города, леса и поля, мимо которых проезжал дилижанс. Казалось, все ее существо громко протестует против безжалостной судьбы, отнявшей у нее любимого человека.
