— Как запрет встречаться с Люцианом может служить добру?
— Пока Джефф не разберется со всем этим, тебе лучше просто его послушаться и терпеливо ждать, — вздохнула Изабелла. — Ты веришь, что я люблю тебя?
— Конечно.
— Тогда должна знать, что если бы я могла дать тебе более обстоятельное объяснение, то дала бы. — Изабелла повела плечами, словно извинялась. — Прости, милая.
— Мне позволят по крайней мере написать Люциану? Чтобы попрощаться?
Обдумывая просьбу, Изабелла вскинула голову.
— Полагаю, это мы устроим. Только уверена, что Джеффри захочет проверить, что именно ты написала лорду Ратленду.
Дейзи охватило чувство негодования.
— Ладно. В течение часа мое послание будет готово. — Она поднялась, дав понять, что хочет остаться одна. — Если позволишь…
Прежде чем направиться к двери, Изабелла подошла к ней и поцеловала в щеку.
— Я знаю, что молодой человек тебе небезразличен. Но может, настанет такой день, когда обстоятельства изменятся к лучшему.
— Возможно, — сказала Дейзи с сомнением.
Пока ее держат в неведении в настоящем, как может она надеяться на перемену в будущем?
Когда Изабелла ушла, Дейзи долго смотрела на письменный стол. Что могла она сказать Люциану, что одобрит цензура и в то же время будет правдой?
После нескольких неудачных попыток написать Дейзи все же придумала план. Заострив перо, она взяла чистый лист бумаги.
«Мой дорогой виконт Ратленд», — написала она.
— Мой и впрямь бесконечно дорогой виконт, — сказала она тихо.
«С сожалением сообщаю, что вынуждена покинуть Лондон. Очень скучаю по своей семье в Корнуолле».
Видит Бог, это была чистая правда.
«Очень жаль, что не смогу помогать Вам с раскопками, но уверена, что Вас ждет успех. Нет никого, кто заслуживал бы его больше Вас».
Она не могла перечислить все, что желала ему.
Как же закончить? Дейзи нахмурилась. Как выразить словами свои чувства к нему и в то же время пройти строгий контроль лорда Уэксфорда? Едва ли она могла упомянуть их пылкие поцелуи или его обещание наброситься на нее, если застанет ее одну. Наконец она написала:
«Надеюсь, что будете вспоминать с нежностью то время, которое мы провели вместе, когда были детьми и когда стали взрослыми.
Остаюсь искренне Ваша».
— А не хочу ли я на самом деле принадлежать ему? — спросила себя Дейзи.
Она пошла сообщить Изабелле и лорду Уэксфорду, что с первым же дилижансом хотела бы вернуться в Драгон-Кэрн. Но как только Дейзи Дрейк уедет, Бланш Латур вернется в Лондон. Дейзи имела доступ к своим средствам. Настал момент ими воспользоваться. А Бланш никто не мог указывать, с кем видеться, а с кем нет.
Момент, когда любовники отступают и говорят: «Я знаю тебя и не отвернусь», — это момент начала настоящей любви.
Дневник Бланш Латур
Дождь хлестал без устали в высокие окна библиотеки Монтфорда, как палач, отпускающий сорок плетей. Низкое небо на мгновение осветила изломанная стрела молнии, после чего день снова погрузился в угрюмую серость.
Люциан почесал в затылке. Непогода не позволяла продолжать раскопки. Да и особого смысла в этом не было. Он уже нашел последний фрагмент загадки.
Но после двух недель тщательного изучения по-прежнему не знал, как соединить все это вместе.
Может, Дейзи… Нет, сказал он себе твердо. Он не станет страдать из-за девицы, для которой ничего не значил, раз она даже не удосужилась попрощаться с ним. Получив от нее записку, он, вместо того чтобы взять коляску, тотчас оседлал лошадь и сломя голову помчался к резиденции лорда Уэксфорда, не обращая внимания на неровности дороги и еще меньше — на пешеходов, которых мог сбить с ног. Напрасно он торопился. Его даже не пустили на порог.
Дейзи уже уехала.
Все это не имело смысла.
Как и загадочное любовное стихотворение Кая Мерита.
Люциан с большим трудом сделал повторный перевод таблички, принимая во внимание точку зрения Дейзи и продолжая размышлять над документом и днем, и ночью. Но каждый раз, когда перечитывал чертов текст, доходя до влажного языка, вспоминал поцелуи Дейзи и помимо воли предавался грезам. Ее губы и рот дарили целый мир радости, влажной и теплой. В ее поцелуе можно было забыться навеки.
Потом, если ему удавалось заставить себя вернуться к документу, добравшись до момента о раздвинутых ногах, он снова впадал в забытье. Тот единственный раз, когда в образе Бланш она позволила ему залезть под юбку, он, пусть на короткий миг, коснулся рукой ее благословенного холмика. Кожа в том месте была мягкой и соблазнительной, но пока еще не покорилась ему.
Какие радости открылись бы ему, если бы удалось убедить ее раздвинуть ноги? При одной мысли об этом он становился твердым, как железо.
Ритмичный стук капель в углу вернул его к реальности. Эйвери, всегда тихий и незаметный, проскользнул в библиотеку и подставил под протечку жестяное ведро. Теперь вместо безмолвно растекающейся по старинному персидскому ковру лужи беспрестанный стук служил Люциану напоминанием, почему он должен отыскать эту римскую казну, пока строение не обрушилось им на голову.
Двойные двери библиотеки распахнулись, вошел его отец.
— Что ты здесь делаешь, мой мальчик? Почему не готовишься?
— Не готовлюсь к чему, сэр?
— К маскараду у герцога Ламмермура, конечно, — ответил отец. — Леди Брамли сказала мне, что ты собирался прийти, так что я взял напрокат для тебя костюм.
— Напрасно вы это сделали, отец, — ответил Люциан. — Я не собираюсь ни на какой дурацкий маскарад, у меня полно работы.
Граф сердито взглянул на единственный листок бумаги на письменном столе и проворно схватил его. К несчастью, он содержал текст как латинской, так и английской версии стихотворения Мерита. Его отец, хотя и не был ученым, по-английски читал достаточно хорошо.
Граф тихо хмыкнул, затем расхохотался.
— Работа? Это скорее похоже на развлечение, сынок.
— Вы не понимаете. Стихотворение имеет более глубокий смысл. Это ключ к местонахождению сокровища.
— Да уж, между ног женщины действительно скрывается сокровище, — рассмеялся граф. — Даже глубже, не стану спорить. Чем глубже, тем лучше. Если хочешь раздвинуть ножки какой-нибудь потаскушки, то лучшего места, чем маскарад, не сыщешь. Но удостоверься для начала, что это Кларинда Брамли. Мы уже знаем, какое приданое она скрывает у себя под юбкой.
— Отец, ты же знаешь, я не собираюсь жениться наледи Кларинде.
Не желая расстраивать отца, Люциан долго избегал этой темы. К его удивлению, граф не пришел в бешенство.
