А когда он ложится в постель с женщиной… Но сейчас не время стоить догадки.
Оливия распахнула дверь и вышла в холл.
Лайл последовал за ней минутой позже.
Там были все слуги, они стояли точно так, как раньше, на месте, где когда-то находился потайной ход.
Они больше не выглядели удручёнными.
У всех на лицах было одинаковое выражение оживлённого интереса.
Оливия выпрямилась, снова превращаясь в госпожу замка.
— Возвращайтесь к работе, — велела она кухонной прислуге.
Они гуськом двинулись мимо неё через дверь на кухню.
Она дала последние распоряжения остальным, и они быстро разошлись, чтобы заняться своими обязанностями.
Большой зал опустел, за исключением двух лакеев на противоположной стороне, возле камина, которые переносили мебель в комнаты Гарпий. Дверь была отворена, и Оливия могла слышать, как леди ссорятся о том, кому должна принадлежать спальня на первом этаже, а кому верхняя.
Она позволила им разбираться самим.
Когда девушка обернулась к Лайлу, он говорил что-то Николсу. Камердинер кивнул и исчез.
— Они слышали, — тихо сказал ей Лайл.
— Полагаю, поэтому они выглядели такими вежливыми, — проговорила Оливия.
— Не нас, — пояснил он. — Они слышали твоё столкновение с Аллиером.
Он кивнул в сторону кухонной двери.
— Двери в трещинах. Это, вкупе со щелями в штукатурке и выбитыми окнами, означает, что звуки расходятся свободнее, чем будет, когда мы завершим ремонт. Они слышали, как он кричал на тебя. До их слуха донеслось кое-что из того, что ты произнесла в ответ. Они слышали его реакцию. И очень скоро они расслышали, как всё возвратилось на круги своя. Ты видела, что кухонные прислужники вернулись туда без колебаний. И на остальных ты произвела сильное впечатление.
Оливия усмехнулась:
— Я укротила дракона.
— Ты была восхитительна, — проговорил Перегрин. Он сделал паузу. — Мне следовало это знать. Прости, что усомнился в тебе. Несмотря на то, что я всё ещё не рад находиться здесь, ты сделала это чуть менее невыносимым.
— Благодарю, — отозвалась она. — Я тебя тоже нахожу забавным.
Брови Лайла взлетели:
— Забавным.
— Однако случившееся в кухонном коридоре не должно больше повториться, — продолжила Оливия. — Ты знаешь, что у меня не хватает моральной устойчивости. И я знаю, что у тебя целая куча всевозможных принципов, этики и всего прочего. — Она взмахнула рукой:
— Да. И прочего тоже.
Затравленное выражение появилось в его глазах. Ощущение вины разъедало его изнутри. Чёрт бы побрал её отчима за то, что снабдил его совестью и строгими представлениями о Долге и Чести.
Оливия подошла ближе:
— Лайл, это совершенно естественно. Мы молодые, красивые…
— И скромные, ко всему прочему.
— Ты любишь факты, — сказала она. — Давай глянем на них. Факт: интеллект ведёт трудную битву с животными стремлениями. Факт: за нами плохо присматривают. Вывод: ситуация близка к катастрофе. Я сделаю всё возможное, чтобы больше не совершать той же ошибки, но…
— Замечательно, — перебил Лайл. — Значит, на меня возложена задача блюсти твою честь. Задача, с которой я так хорошо справляюсь.
Оливия схватилась за лацканы его сюртука.
— Выслушай меня, ты, высокопринципиальный тупица. Мы не можем повторить этой ошибки ещё раз. Ты знаешь, как близко мы подошли к Непоправимому?
Она выпустила его, чтобы показать большим и указательным пальцами четверть дюйма.
— Вот как близко к тому… — она умолкла для пущего эффекта, — …чтобы сыграть на руку твоим родителям.
Голова Лайла дёрнулась так, словно она дала ему пощёчину.
Кто-то должен был это сделать. Кто должен был сделать хоть что-то. Она не так всё планировала. Девушка думала, что сумеет совладать с ним тем же образом, как обращалась с другими мужчинами. Но у неё не получается, и она видит, что они неумолимо катятся вниз, под откос. Если он предоставит всё ей, то она откроет ему объятия, выкрикивая «да, да, скорее, скорее!»
Голос Перегрина прервал напряжённую тишину:
— Что ты сказала?
Теперь он слушал её очень, очень внимательно.
— Они пытаются удержать тебя дома, привязывая на шею этот жернов в виде замка, — произнесла Оливия. — Они надеются, что, чем дольше ты пробудешь дома, тем меньше станешь думать о Египте, и постепенно забудешь о нём. А потом ты увлечёшься достойной английской девушкой, женишься на ней и успокоишься.
Он уставился на неё:
— Я не…
Оливия видела, как понимание отразилось в его серых глазах.
— Да, — подтвердила она. — Они согласны даже на то, чтобы это была я.
Лайлу понадобилась минута, чтобы это обдумать. Затем он мысленно увидел: улыбающиеся лица родителей, заговорщические взгляды, которыми они обменивались над столом, улыбка и снисходительное выражение лица вдовствующей графини. Словно игра.
— Оливия, — мягко проговорил он, с колотящимся сердцем, — что ты им сказала?
— Сказала? Не говори глупостей. Я никогда не была столь неосторожной, чтобы произнести это вслух. Я только слегка поощрила их думать так.
— Что ты… — Он едва мог выговорить. — Что ты имеешь виды на меня?
— В такую сентиментальную чепуху они поверили, — сказала Оливия. — И это единственная причина, по которой они согласились на моё путешествие с тобой и на моё пребывание здесь.
— Чтобы заманить меня, — произнёс Лайл, — в брачные сети.
— Да. — Она глянула на него. — Я знаю, ты шокирован.
— Это сильное преуменьшение.
— В конце концов, мы оба знаем, что я им никогда не нравилась. Но, как я тебе говорила, титул и деньги решают почти всё, а у меня есть влиятельные связи и богатство.
Лайл приложил руку к голове и прислонился к столу.
Она и в самом деле превзошла саму себя. Стоять здесь, так весело пересказывая свою чудовищную ложь, которую она сообщила… На которую намекнула.
— У меня от тебя дух захватывает.
Оливия подошла к столу, чтобы устроиться на нём, столь обыденно, словно они не занимались тем, чем занимались, ещё несколько минут назад. В кухонном коридоре, во имя всего святого!
— Я не предвидела единственной вещи: этого затруднительного притяжения между нами, — произнесла она.
— Затруднительного?
— Каким бы противным и тупоголовым ты ни был, ты — мой самый дорогой друг во всём мире, — сказала Оливия. — Я не хочу разрушать твою жизнь и знаю, что ты не захочешь ломать мою. Вокруг нас много примеров удачных браков. Моя мать встретила настоящую любовь дважды. Я буду счастлива однажды встретить свою. И тебе желаю того же. Но ты же знаешь, мы никогда не подойдём друг другу в этом отношении.
