– Прекрасно! – разом ответили близнецы. – Все было просто чудесно.
Офелия зевнула, и маркиза рассмеялась.
Дома их ожидало письмо из Йоркшира. Вручая его Корделии, дворецкий пояснил, что сначала оно пришло на адрес викария, но тот переслал его сюда. Офелия оцепенела. Корделия вскрыла письмо и, пробежав его, воскликнула:
– Это от Лорин! Заболел ее муж Роберт, а местный врач не может ему помочь. Кровопускание не принесло желаемых результатов. Лорин просит нас купить в Лондоне кое-какие лекарства, которых нет в деревенской аптеке. Доктор полагает, что они ему помогут.
– Разумеется, – сказала Марианна и, взяв у нее листок, вручила его дворецкому со словами: – Немедленно перешли это, голубчик, нашему аптекарю! Лекарство надо срочно: отправить с посыльным в Йоркшир. Мисс Эпплгейт даст тебе адрес.
– Благодарю вас, Марианна! – воскликнула Корделия и порывисто обняла маркизу.
Офелия же так расчувствовалась, что даже расплакалась.
– Не нужно благодарить меня, – сказала маркиза. – Помочь своему больному родственнику – мой святой долг. Ступайте к себе, юные леди, я знаю, что там нужно отдохнуть и написать ответное письмо своей сестре, прежде чем лечь спать.
– Вы совершенно правы, – сказала Корделия и, взяв Офелию за руку, увлекла ее к лестнице.
Поднимаясь по ступенькам, Офелия снова зевнула во весь рот. Корделия тяжело вздохнула и, войдя в спальню, сама быстренько сочинила письмо своей сестре в Йоркшире, в котором заверила ее, что лекарства вскоре будет ей отправлены.
Похоже было, что маркизу ничуть не заботило то, что аптекарь уже спит в этот поздний час. Очевидно, узнав имя заказчицы, он безропотно выполнит ее заказу рассчитывая не без основания на щедрое вознаграждение.
Пока Корделия писала письмо, Офелия, сидевшая в кресле, промолвила:
– Сообщи ей, что премьера спектакля состоится уже на следующей неделе. И пусть передаст от нас Роберту горячий привет и пожелания скорейшего выздоровления. Пусть она сделает ему припарки с гусиным жиром по бабушкиному рецепту, Да, и не забудь объяснить ей, почему мы живем у маркиза. Пусть впредь пишет нам на новый адрес и не беспокоит больше викария.
– Все это я ей уже объяснила, – проворчала Корделия. – Что же до гусиного жира, то в данном случае он вряд ли поможет: больной жалуется на боли в боку, а не в груди.
– Очень жаль, других снадобий я не знаю, – ответила с тяжелым вздохом Офелия.
Сестры подписали письмо, потом Офелия пошла в свою спальню, а Корделия спустилась на первый этаж и отдала письмо дворецкому, наказав ему отправить его в Йоркшир вместе с лекарством.
– Будет исполнено, мисс! – ответил он.
На другое утро все отправились в церковь, где служил Джайлз. На этом настояла Офелия. Глядя на кафедру, с которой викарий произносил свою проникновенную проповедь, Офелия прониклась благоговением.
Сидевшая рядом с ней на скамье для прихожан Корделия поразилась просветлевшему лицу своей сестры и прикусила губу. Получалось, что Офелия действительно питает к викарию сильные чувства. Но разделяет ли их Джайлз? Неужели они в конце концов поженятся?
Проповедь закончилась, все стали петь псалом. Глубокий, звучный баритон маркиза вывел Корделию из размышлений. Прежние опасения вновь охватили ее. Скоро должна была состояться премьера спектакля, в котором играла, пусть и в полумаске, неразумная Офелия. Требовалось что-то срочно предпринять, пока зрители ее не узнали.
– Возможно, мы слишком долго держали его взаперти, – сказал Джайлз. – А здорового молодого мужчину нельзя держать в клетке, он может озвереть.
– Ничего, пусть немного помучается, зато сохранит на плечах свою пустую голову, – ответил Рэнсом, едва сдерживая рвущийся наружу гнев.
– Почему бы тебе время от времени не брать его с собой в клуб? – спросил викарий, мягко улыбнувшись. – Там он будет и среди приличных людей, и под твоим присмотром!
Рэнсом согласился с этим доводом и в пятницу вечером сказал Эвери, что они отправляются в клуб «Уайтс». Юноша так обрадовался, что принялся горячо благодарить кузена за несколько предоставленных ему часов относительной свободы.
Эвери быстренько облачился в модный вечерний костюм, и кузены поехали в наемном экипаже в «Уайтс». Свой личный экипаж Рэнсом оставил в усадьбе, а содержать двух лошадей, конюха и карету викарию было не по карману, он довольствовался двуколкой и одной плохонькой кобылой.
Прибыв в клуб, Рэнсом оставил ненадолго Эвери одного, с тем чтобы тот осмотрелся, а сам пошел здороваться со своими приятелями. Но едва только они пригласили его присесть за их стол и сыграть с ними в карты, как он увидел, что к Эвери подошел один из лакеев и что-то ему сказал. Рэнсом тотчас же вскочил и быстро подошел к своему озадаченному кузену и спросил у него, почему он переменился в лице.
– Кто-то оставил здесь для меня записку! Вот, взгляни сам! – Эвери протянул ему сложенный вдвое листок бумаги.
– Что? Но ты же не член этого клуба? – воскликнул Рэнсом и, обернувшись, спросил у лакея: – Как все это понимать? Кто оставил здесь записку моему брату?
– Этот человек даже не представился, сэр. Он просто дал мне чаевые за услугу и попросил отдать письмо мистеру Эвери, когда тот сюда придет. Вспомните, сэр, ведь вы уже приводили его сюда однажды, примерно месяц назад! Вот я и подумал, что ваш брат когда-нибудь заглянет к нам еще разок. Согласитесь, здесь можно славно развлечься!
– Вы можете описать внешность этого человека?
Лакей наморщил лоб.
– Он ниже вас ростом, сэр, немного потолще и… Нет, пожалуй, это все, что мне запомнилось.
– Хорошо, спасибо и на этом. Ступай, принеси нам вина, – с легкой досадой сказал Рэнсом и дал лакею монетку.
В записке, адресованной Эвери, говорилось следующее:
«Если вы хотите получить назад письмо, находившееся в табакерке, то приготовьте за него выкуп в размере десяти тысяч фунтов стерлингов к следующей неделе. Иначе письмо окажется в руках наследного принца и его палача. О точном времени и месте нашей взаимовыгодной сделки вы будете извещены отдельной запиской».
Написано все это было печатными буквами, видимо, из предосторожности.
– Кто, по-твоему, мог это мне прислать? – спросил Эвери.
– Да тот же, кому ты продул эту табакерку в карты, болван! Мистер Неттлс, будь он проклят! Он и ниже меня ростом, и чуточку полнее, – сказал Рэнсом. – Если только он сразу же не продал кому-то эту вещицу, даже не заглянув внутрь.
– Это вполне возможно, он дьявольски жаден до денег, – сказал Эвери.
– Нужно срочно найти табакерку и убедиться, что письмо все еще находится внутри ее, – озабоченно произнес Рэнсом и, скомкав записку, швырнул ее в камин. Листок мгновенно сгорел.
