Кузены помолчали, и Эвери изрек:
– У меня нет такой огромной суммы!
– Я мог бы ее собрать, продав часть своих акций или маленькое имение в…
– Нет! – недослушав его, воскликнул Эвери. – Я не хочу, чтобы ты разорился из-за моей глупости. Шантажист не получит от нас и пенса.
– Да, эту гадину следует раздавить, – мрачно сказал Рэнсом. – Нам придется выкрасть твое письмо, пока его не использовали тебе во вред. А для этого надо тайно проникнуть в апартаменты Неттлса.
В понедельник сестры почувствовали, что атмосфера в театре накаляется. Во вторник должна была состояться генеральная репетиция, а уже в среду – премьера. Ведущая актриса, мадам Татина, исполняющая главную роль в спектакле, запретила Офелии вносить в текст пьесы новые дополнения.
– Не стану спорить, обновленные тобой диалоги звучат значительно острее и смешнее, – сказала она с легким итальянским акцентом, вперив в Офелию парализующий взгляд карих глаз. – Но пора остановиться! Во всем следует знать меру! Я и так уже утомилась, переучивая слова своей роли. Мой мозг не выдержит перенапряжения! Ты ведь не хочешь, чтобы я умерла на сцене, деточка? Поэтому уйми свой творческий пыл и пощади свои и мои нервы. Ведь впереди у нас еще длинный театральный сезон и множество других ролей. Ну, договорились?
Офелия кивнула в знак согласия. Она и сама уже устала заучивать новые варианты текста и поэтому спорить с дивой не стала, желая сберечь остатки сил для премьеры.
У Корделии тоже работы было по горло: все актеры, словно сговорившись, требовали, чтобы она немедленно починила их сценические костюмы.
– Но почему вы не принесли мне их на прошлой неделе? – возмущалась Корделия. – Как вы умудрились порвать их именно сегодня, за день до премьеры?
Рабочие сцены тренировались в быстрой смене декораций и носились как угорелые за кулисами и по сцене с различными задниками, поднимая при этом клубы пыли. Артисты то и дело с опаской поглядывали на позолоченную колесницу Зевса, подвешенную на тросах под потолком, опасаясь, что она рухнет им на головы. От волнения Офелия готова была сама, без всяких приспособлений, взмыть к нарисованным облакам или же провалиться в один из люков в трюм. Всеобщее возбуждение передалось и Корделии, мешая ей работать.
К концу дня в дверях ее каморки возник Рэнсом Шеффилд.
Она обрадованно взглянула на него, но тотчас же насторожилась, заметив на его лице необычную озабоченность.
– Мы сделаем это в день премьеры, – прошептал он.
– Что именно? – спросила она и покраснела, сообразив, что он подразумевает вовсе не то, что она подумала.
– Мы проникнем в апартаменты Неттлса, – еще тише сказал Рэнсом, воровато оглянувшись по сторонам. – Я найду табакерку, достану из нее письмо и уничтожу его. А ты постоишь у лестницы в коридоре на карауле, пока Друид будет вскрывать замок. Потом я один войду в жилые комнаты и обыщу их.
– А как же твоя роль? – спросила Корделия.
– Я сделаю все быстро и успею вернуться на сцену в нужный момент, – заверил ее Рэнсом. – Мой выход только во втором акте.
– Удивительно, что тебя еще не выгнали, – сказала Корделия. – Особым талантом как актер ты не блещешь.
– Зато я регулярно даю небольшие взятки режиссеру, – с лукавой улыбкой ответил хитрец. – Он думает, что я фанатик, помешавшийся на театре, и смотрит на мою посредственную игру сквозь пальцы.
– Ты обещаешь, что позволишь фокуснику уйти, как только он выполнит свою работу? – строго спросила Корделия.
– Но ведь я уже дал тебе слово, не так ли? Я всегда выполняю свои обещания, мисс Эпплгейт!
Она вздохнула с облегчением и кивнула. Он пожал ей руку.
– Я позабочусь о вашей безопасности. Хотя вы с сестрой сами ведете себя весьма неосторожно и нарываетесь на скандал в высшем обществе. Ты знаешь, что в свете уже ходят слухи о том, что в этом спектакле участвует девушка благородного происхождения?
Корделия вздохнула и рассказала ему, что в этом повинен мистер Неттлс, распространивший интригующие афиши по всему Лондону.
Рэнсом пробормотал проклятие и пробурчал:
– Что ж, и за это он тоже поплатится!
– Но Офелия уверена, что оснований для того, чтобы опасаться разоблачения, пока нет, – сказала Корделия.
– Ты тоже так считаешь? – прищурившись, спросил Рэнсом.
– Я за нее волнуюсь, ведь она не понимает, что серьезно рискует…
– А тебе не приходило в голову, что ты рискуешь испортить свою репутацию в не меньшей мере, чем твоя сестра-близнец? Ведь вы с ней похожи как две капли воды! На тебя тоже все начнут указывать пальцем, восклицая: «Глядите, эта же та самая бесстыдница, которая участвовала в экстравагантном представлении и выше всех задирала в танце ноги».
– О Боже! – Корделия закрыла лицо ладонями. – Об этом я не подумала! Нет, определенно я круглая дура.
– А разве я не призывал тебя позаботиться наконец о себе? – спросил Рэнсом. – Ну, мне, пожалуй, пора идти. Сейчас начнется репетиция мужского танца, в котором я тоже участвую. Конечно, танцор из меня никудышный, но ничего не поделаешь, раз уж я ввязался в эту скверную историю, надо довести дело до конца.
Она вяло улыбнулась, и Рэнсом ушел. Корделия снова взялась за шитье, не обращая внимания на шум, доносящийся со сцены, и снующих по коридору актеров. Она думала только об одном – чтобы премьера и авантюра Рэнсома, намеченная им на тот же вечер, закончились удачно. Как примет публика игру Офелии? Не распознают ли в ней девушку из аристократической семьи? Что скажет их отец, если разразится громкий скандал? Не выставит ли их тогда за порог маркиз? И как они сами перенесут свое разоблачение? Ведь, как верно подметил Рэнсом, позор падет на них обеих, коль скоро они похожи как две капли воды.
А еще Корделия думала о том, когда же он снова ее поцелует.
Может быть, ей действительно пора перестать тревожиться за Офелию и хорошенько подумать о собственном будущем?
Вечером, когда сестры и Марианна сидели за столом и ужинали, маркиза озабоченно посмотрела на них и сказала:
– Сегодня я обедала со своими друзьями. Вам известно, что в свете ходят слухи об участии в спектакле девушки благородного происхождения?
Сестры тревожно переглянулись, и Офелия выпалила:
– Не обращайте на это внимания, Марианна! Мое подлинное имя публике неизвестно, я выступаю под псевдонимом и в полумаске. Поэтому не стоит волноваться по пустякам.
– Боюсь, что вы недооцениваете ситуацию, девушки, – возразила многоопытная маркиза. – Тем не менее вряд ли вас теперь что-то остановит, разве что табун диких лошадей. Очевидно, вы все равно выйдете на сцену в эту среду, Офелия, даже если я запру вас в спальне. – Она рассмеялась, увидев, как вытянулось у Офелии лицо, и добавила: – Это шутка, разумеется. Как говорится, фигура речи.
