Но Рейф отступил на шаг и, чтобы Феба не заметила, как он взволнован, поклонился:
— Королевская баржа вашего величества готова отчалить. Вы удобно расположились? Садитесь так, как вам удобнее.
Феба рассмеялась:
— Вот сумасшедший.
Она, смеясь, села, поджав под себя ноги. А затем наклонилась, опираясь рукой о стол.
— Ну вот. Теперь мне удобно. Можете дать мне поднос. Мне до него не дотянуться.
Но вместо того чтобы подать Фебе поднос, Рейф его отодвинул.
— Держать в руках подносы не королевское дело!
— Учтите: девушки быстро привыкают к таким вещам. Скорее всего дочери небогатого викария приходилось носить немало подносов за свою жизнь.
— Как вам будет угодно, сударыня, — подражая манерам Фортескью, медленной почтительно проговорил Рейф.
Феба прыснула со смеху, а затем изобразила на лице королевское равнодушие.
— Раз так, хорошо. Подайте мне хлеба.
Рейф отломил кусочек хлеба и положил Фебе прямо в рот.
— А что, разве самой брать хлеб тоже не по-королевски?
— Разумеется. — Рейф отщипнул кусочек холодного жареного мяса и тоже положил Фебе в рот.
Феба закрыла глаза.
— Почему ворованная еда кажется вкуснее?
— Не открывайте глаза, — сказал он.
Рейф с удовольствием смотрел, как Феба послушно закрыла глаза и приоткрыла рот…
Порядочный человек не должен допускать сладострастные мысли по отношению к невесте брата. Хотя разве он, Рейф, когда-нибудь претендовал на то, чтобы называться порядочным?
Он скормил Фебе еще немного хлеба, сыра и жареного мяса, а затем поставил поднос на стол, взял в руки свечу и сказал:
— Жаль, но мне ненадолго придется оставить вас без света. Но я не хочу вляпаться в яблочный пирог. Я сейчас вернусь.
Феба оживилась.
— Яблочный пирог?
— Еще лучше. Не открывайте глаза.
Вспомнив, какое блаженное выражение лица былоу Фебы, когда она выходила из кондитерской с кульком конфет в руках, а он стоял на улице и наблюдал за ней издали, Рейф отправился в кладовку на поиски шоколада.
Вскоре он вернулся с баночкой густого шоколадного соуса, который скорее всего приготовили для завтрашнего десерта. Рейф зачерпнул ложкой соус и стал кормить им Фебу с ложечки.
— Боже мой! Это так восхитительно! — хрипловато пробормотала Феба и облизнула пухлые губы.
Рейф не отрываясь смотрел на ее чувственный рот. У него учащенно стучало сердце.
Он дрожащей рукой скормил ей еще одну ложку, уронив крошечную капельку шоколада, которая повисла у Фебы на подбородке.
Неожиданно для самого себя Рейф наклонился и дерзко слизнул шоколадную каплю.
Феба тихонько ахнула и замерла, но не открыла глаза и не оттолкнула его. Она даже не пошевелилась, а, затаив дыхание, ждала, что же за этим последует. Притворство закончилось, и их взаимное влечение, которое до этого момента сдерживалось ими обоими, снова вырвалось наружу.
Феба была сейчас не в силах рассуждать из-за страстного томления, которое теснило ей грудь, и бешено колотящегося сердца, и еще жара, внезапно ее охватившего. Она затрепетала от желания. «Поцелуй меня», — стучало у нее в висках.
«Нет, не надо меня целовать. Этого не надо делать. Так нельзя».
«Не может быть, чтобы эта самая естественная вещь на свете была неправильной. Это же само собой разумеется. Это нужно. Так должно быть».
«Ну поцелуй меня».
— Это были шоколадные конфеты, правда? — прошептала Феба. — Как вы догадались, что я люблю шоколад?
Рейф проглотил комок в горле.
— Я видел, когда вы заходили в кондитерскую. Я шел за вами на улице, — сказал он хрипловатым голосом, щекоча щеку Фебы своим дыханием. — Я… за вами следил.
— Я это почувствовала, — проговорила Феба, не открывая глаз, и вздохнула.
— А теперь откройте глаза, Феба. Откройте глаза и посмотрите на меня.
Глаза Фебы сияли, словно две звезды. В них горел огонь желания, от которого у Рейфа пересохло во рту. И все его мысли о добродетели мгновенно растаяли.
— Феба!
Они бросились друг другу в объятия одновременно. Пальцы Рейфа заблудились в ее густых волосах, а его жадные губы припали к ее губам. Феба обняла его за шею и, встав на столе на колени, прильнула к нему всем телом.
Рейфа охватило безудержное желание быть к ней ближе. Завязанный на узел пояс пеньюара был препятствием на их пути, которое он преодолел при помощи ножа. Когда с тугим узлом было покончено, пеньюар распахнулся и упал на пол.
Расправиться с ее ночной сорочкой будет делом пары секунд — и тогда Феба окажется совсем без одежды, а ее обнаженное тело будет готово осуществить самые безудержные желания. О, как часто в своих фантазиях он представлял это мгновение! Ему так много хочется показать этой очаровательной и пылкой деревенской девушке…
В этот самый момент медный подсвечник упал, покатился по столу и с оглушительным звоном упал на каменный пол кладовки.
В то же мгновение стало темно. Словно очнувшись от какого-то странного забытья, Рейф и Феба отпрянули друг от друга, устыдившись того, что могло сейчас между ними произойти. Через мгновение Феба ахнула, зашуршала одеждой и бросилась вон из кухни.
— Феба!
Но она уже исчезла за дверью.
Оставшись один в темноте, Рейф провел ладонями по разгоряченному лицу. Запах Фебы все еще преследовал его.
— О Господи! — в сердцах воскликнул он, то ли обращаясь к небу с молитвой, то ли посылая проклятие.
Ответом ему была тишина…
Рейфу снилась обнаженная Феба, изнемогавшая от желания. Все ее движения были невинно-эротичны. Прекрасная пылкая Феба наконец стала его женщиной — навсегда.
— Я навсегда ваша, милорд. Я буду любить вас до гроба, — говорила она, непроизвольно вздрагивая всем телом.
— Милорд, просыпайтесь, милорд. Что за черт!
Рейф открыл глаза и увидел своего камердинера Спарроу. Он стоял у его кровати и смотрел виновато.
— Вы велели разбудить вас сегодня рано, милорд.
— Убирайся. — Рейф снова закрыл глаза, но Феба больше не возвращалась в его сон.
— Милорд, разве вы забыли? Вы сегодня собирались кое-что сделать.
Рейф собирался сделать сегодня только одно — как можно быстрее покинуть этот дом, чтобы больше не видеть ни Фебу, ни Колдера. И чтобы не идти на их проклятую свадьбу. А после того, что произошло сегодня ночью, это решение только окрепло.
Теперь особенно важно как можно скорее исчезнуть.
До свадьбы осталось двенадцать мучительно долгих дней.
Впрочем, каким-то непостижимым образом после завтрака Рейф снова оказался в обществе Фебы.
