— Бонифация была уже стара, — шепнула менее впечатлительная Урсия. — Интересно, кто станет новой аббатисой?
Урсия выразительно посмотрела на преклонившую колени в молитве суору Пурификасьон.
— Будет голосовать весь орден. Так обычно поступают?
— Вот уж кого я никогда не поддержу…
Остальные клирошанки тоже возбужденно обсуждали новости, но Аннетта почти ничего не слышала — так звенело в ушах. У нее не было времени на досужую болтовню. Следует все обдумать. Сейчас никакой разницы, кто станет новой аббатисой.
Она даже не могла оплакивать суору Бонифацию. Девушка опустилась на колени и спрятала лицо в ладонях, словно молилась.
Но думала только о Голубом Султане. Откуда Джон Керью узнал о нем? И что конкретно ему известно? Неужели ее выследили? А бывшая карие уже решила, что здесь безопасно.
Клирошанку охватила паника.
В капеллу вошел священник, встал у алтаря и начал читать молитву, призвав монахинь вспомнить об ушедшей сестре. Голоса молящихся звучали то громче, то тише.
Аннетта всеми силами пыталась сосредоточиться, представить суору Бонифацию на смертном одре. Вспомнить ее прекрасное, несмотря на возраст, лицо, седые волосы, разметавшиеся по подушкам. Но, как ни старалась, перед глазами стоял образ другой мертвой женщины — валиде. Девушка вспомнила, как испугалась, когда почудилось, что полуоткрытый мертвый глаз подмигнул ей в сине-зеленых тенях спальни. Вспомнила похожую на птичью лапку, твердую, холодную руку Сафие, крепко сжимавшую алмаз. Вспомнила, как в отчаянии кусала мертвую плоть, чтобы завладеть камнем, и как позднее он оттягивал карман, словно шею утопленника.
Но оказалось, что это только начало.
Аннетта проснулась среди ночи. Кто-то тряс ее за плечо. Она вздрогнула и привстала, дико озираясь.
— Гусыня? Это ты?
— Ты кого гусыней обзываешь? — прошептал сонный голос. — Это я, Евфемия. Ты снова говорила во сне.
— Прости, что разбудила.
— Опять снилась Кейе? Та, похожая на меня?
Недолгое молчание.
— Ее звали по-другому.
— Но ты же говорила…
— Да, говорила. Ее настоящее имя Селия Лампри.
— Иностранка?
— Да.
— Это она тебе снится?
— Да.
— Значит, не кошмары?
— Все… так запутано, — сбивчиво ответила Аннетта.
Маленькая конверса, обладавшая чутьем простолюдинки, тихо лежала, ожидая продолжения истории.
— Это… воспоминание. О нашей последней встрече, — наконец заговорила бывшая Айше.
— Произошло что-то плохое?
Клирошанка не ответила. Лежала на спине и смотрела в темноту, забыв о сонливости. Проснувшись, девушка решила, что снова очутилась в том месте. Белые стены кельи превратились в зеленые и красные изразцы комнаты, которую занимали семь кисляр. Долгие месяцы Аннетта боролась, чтобы их не разлучали, и — чудо! — ей удалось.
И, сама себе удивляясь, в тихой келье, освещенной лишь отблесками горевших в коридоре свеч, начала рассказ:
— Как помнишь, нас с Селией взяли в плен пираты, которые захватили наш корабль. Мы не знали своей дальнейшей судьбы, но решили быть всегда вместе. У меня темные волосы, а Селия — истинная английская роза, как у них говорят: белоснежная кожа и золотисто-рыжие локоны высоко ценятся в Турции. Иногда я обнимала ее, прижимала к ее щеке свою и говорила: «Посмотри на нас, подруга. Темненькая и светленькая. Мы почти двойняшки». Уловка сработала — обеих купила торговка из Константинополя. Она дала нам новые имена: Айше и Кейе — а затем продала фаворитке султана, хасеки. А та подарила нас валиде, матери Великого Турка. В гареме мы были ее личными прислужницами.
Аннетта на минуту задумалась.
— Хочешь — верь, хочешь — нет, — продолжала девушка, — но там было не очень плохо, но крайней мере для меня. Совсем неплохо. Я с детства была конверсой в этом монастыре. Я не особо переживала из-за этого, но все же приходилось нелегко. Ты лучше, чем кто-либо, знаешь, как клирошанки обращаются с конверсами. В гареме все было по-другому. Там никому не было дела до твоего происхождения: даже если твое имя занесено в Золотую Книгу или твой дедушка был членом Совета Десяти — все это гроша ломаного не стоит. Все кисляр равны.
И я неплохо устроилась, — улыбнулась Аннетта, — по крайней мере, сама так считаю. Я не так красива, как Селия, но быстро учусь. Валиде полюбила меня. Я изучила ее вкусы и привычки, наловчилась угадывать любое желание — и вскоре стала одной из четырех доверенных служанок. Работа была несложной: я с детства привыкла прислуживать. Но там все было так не похоже на наши будни! В серале эта должность очень важна. Мне дали красивую одежду и даже драгоценности. Другие девушки завидовали. Меня все уважали, даже управительница гаремом и старшая над кисляр, потому что я стала глазами и ушами валиде. Судьба Селии сложилась иначе. Она никак не могла привыкнуть к новой жизни, все время думала о доме, о погибшем вместе с кораблем отце-капитане и женихе, английском торговце. Мадонна! Особенно о нем, — нахмурилась Аннетта. — Постоянно плакала, мучилась из-за того, что он, видимо, считает, что невеста упокоилась на дне морском рядом с богатым приданым. — Девушка сердито прищелкнула языком. — Иногда так хотелось дать ей пощечину! Суженый снился моей подруге каждую ночь. Я говорила: «Тогда лучше вообще не спать. Забудь фантазии. Забудь обо всем, глупая девчонка. Здесь тебе не помогут воспоминания о прошлом, capito? Думай о будущем, глупая гусыня. Только так ты сможешь выжить». Но толку от моих увещеваний было мало. Даже когда Селия стала гёдзе.
— А что это такое?
— По-турецки «свет очей». Свет очей падишаха.
— То есть когда султан хотел…
— …совокупиться с какой-нибудь карие, она становилась гёдзе. Я их называла «новенькими свежими куло для старого толстяка». Это место похоже на бордель для единственного клиента. Однажды… он выбрал Селию.
— И что было дальше?
— Моей подруге это не пришлось по душе, — процедила Аннетта. — Я отдала ей свой заработок за целый месяц, подкупить одну из старых карие, чтобы та хорошо ее подготовила. Думаешь, Селия меня поблагодарила? О нет, нет и еще раз нет! Сжалась в комок, будто одна мысль о встрече с султаном причиняла ей боль. «А ты не можешь пойти? — твердила она. — Занять мое место?»
Евфемия завороженно глядела Аннетте в глаза. А та вошла во вкус.
— А я ей говорила: «Ты что, с ума сошла? Не понимаешь, что это значит? Не видишь, как все стали на тебя смотреть? Нам выпал редкий шанс, и все в твоих руках, carissima[27]. Поэтому ты уж постарайся».
