Полная няня, с простым русским лицом, держит на руках младенца, а я прошу ее:
— Нянюшка, покажи мне снова Николеньку! Я хочу поиграть с ним.
— Голубушка моя, — отвечает та, улыбаясь, — братик еще маленький, он не будет играть с вами.
— Почему, нянюшка? — тяну я, привставая на цыпочки.
— Потерпите, моя голубушка, вот вырастет братик, еще наиграетесь вместе.
Очень красивая маман красит губы у большого зеркала, а я тоже пытаюсь увидеть себя, я встаю на мягкий пуфик, но, пошатываюсь, хватаюсь руками за воздух, падаю и сметаю почти все с туалетного столика — на ковре просыпанная пудра, пролитые духи. Маман в ужасе, гнев искажает ее лицо почти до неузнаваемости.
— Дрянная, гадкая девчонка! — кричит она на меня, и я начинаю плакать, полная раскаяния за содеянное.
В дверях появляется нянька с испуганным Никол кой на руках.
— Почему ты не смотришь за ребенком?! — кричит на нее маман.
— Простите, барыня, — начинает оправдываться та, но маман топает ногой и выходит из комнаты.
Я еще плачу, у меня ушиблена коленка, мне обидно. Глядя на меня, начинает плакать Николка. В окно я вижу, как уезжают в гости родители.
Весна, пышные кусты сирени, какой-то удивительный звон в свежем воздухе. Я смотрю в сумеречное небо, мне нравится острый месяц, теплые звездочки.
— Нянюшка, — спрашиваю я, — отчего звезды меняются?
— Ничего не меняется, — отзывается та.
— Нет, нет! Зимою звезды холодные и сверкают, а сейчас горят тихо.
— Глупая девочка… — бормочет маман, прислушиваясь к моим рассуждениям.
Я долго смотрю на нее и все-таки говорю:
— Вы просто не знаете! — и поворачиваюсь к няне. — Нянюшка, отчего звезды меняются?
— Видно, Господом так заведено, дитятко, — тихо и покорно говорит она. — Все, что на земле и на небе есть — все в Его власти.
— Пора Анне нанять гувернантку, — заявляет маман отцу. — Иначе эта дура научит ее…
Около ног маман играет Николка.
Потом — первая влюбленность. Мне было лет семь или восемь, ему — на десять лет больше. Он был каким-то родственником соседей, приезжал вместе с ними однажды к нам, и я еще долго не могла его забыть, хотя в памяти быстро стерлись черты его лица. Помнилось только, что он сказал мне: «Ты — маленькая русалка!»
Потом — первая любовь. Влюбилась я в кузена маман, он был лет на двадцать старше меня, звали его Петр Николаевич. Я по неловкости своей, будучи с ним наедине, разбила вазу в гостиной, жутко засмущалась — так, что поранила палец об осколки. Он сказал, что ничего не скажет моим родителям, и занялся моим порезом. От его прикосновений мне было особенно хорошо, и я, набравшись смелости, спросила:
— Отчего вы так редко бываете у нас?
— Вы бы желали видеть меня чаще? — спросил он и улыбнулся.
— Да. Вы — добрый. Для чего-то возитесь со мной и моим пальцем.
В его волосах сверкало несколько седых волос, но глаза были молодыми и удивительно привлекательными.
— Но не могу же я оставить самую красивую барышню в округе! — сказал он.
С того для я начала страдать от ревности — Петр Николаевич был женат и имел троих детей, а мне было всего четырнадцать… И все в нем мне казалось идеальным: и то, как он говорит нараспев «Аничка!..», и то, как он смотрит на меня, и как держит себя с другими людьми.
Вскоре он уехал с семьей в Англию. Когда он приехал прощаться, родители устроили большой ужин, отец и маман беседовали с ним и его женой, дети гонялись вместе с Николкой по двору, забыв о правилах хорошего тона. Я, как молодой дикий зверек, всех сторонилась.
Но Петр Николаевич нашел для меня минутку, когда рядом никого не было.
— Иди, иди ко мне… — тихо сказал он, протягивая мне руки.
И я с радостью шагнула к нему в объятия, всего на мгновение, чтобы впервые почувствовать себя женщиной…
Вскоре приехал Александр Михайлович. Его приезд не был шумным, Степан открыл ему двери, взял верхнюю одежду и сказал, что я в зале. Я слышала голоса, но видения детства и отрочества были столь яркими, что я не обратила на разговоры в вестибюле никакого внимания.
— Здравствуйте, Анна Николаевна, — сказал супруг, подходя ко мне.
— Добрый день…
— Я приехал за вами. Будет вам ребячиться… Поедемте домой, — спокойно и обстоятельно, как говорят с очень маленькими детьми, сказал он, даже не присаживаясь.
Я не смотрел на него, сказала куда-то в пустоту.
— Зачем вы приехали? Зачем вы просите меня вернуться? Не все ли вам равно — будет ли официальный развод или мы просто прекратим жить в одном доме? Я могу жить и здесь.
— И вас не пугает перспектива остаться в провинциальном заснеженном доме?
— Я не знаю, — призналась я.
— Думаю, что вам стоит вернуться в наш дом.
— И вы готовы простить мне мой дачный роман? — с вызовом спросила я, сама не понимая, зачем я говорю эти слова.
Александр Михайлович огляделся. Он не приезжал сюда с тех пор, как состоялась наша с ним помолвка.
— Дачный роман? — переспросил он. — Конечно, я вам его прощаю. Нет ничего проще, чем простить то, чего не было.
— Почему? — со слезами спросила я на высоких нотах. — Почему вы мне не верите?
Он устало посмотрел на меня и сказал:
— Потому что вы — страшная фантазерка, моя дорогая. Вам нравится играть в роковую женщину. Но давайте на время сделаем антракт.
Я расплакалась, прижимая ладони к лицу. Он был рядом, но не утешал, даже не говорил ни слова.
— Я никуда не поеду с вами!.. Я буду жить здесь!.. Я не хочу никого видеть!.. — сквозь слезы говорила я. — Я умру!.. Я покончу с собой!..
Отняв руки от заплаканных глаз, я увидела, что Александр Михайлович стоит около окна, смотрит на метель и курит. Не слыша моих всхлипов, он повернулся.
— Давайте попьем чаю, — как ни в чем не бывало предложил он. — Нам надо еще ваши вещи упаковать, духи и прочая, прочая… Кстати, вы очень хорошо выглядите, Анна Николаевна. Видно, провинция идет вам на пользу… Через два дня, когда мы уже будем дома, весь город будет только и говорить о вашем удивительном цвете лица!..
Я чувствовала себя неловко, поэтому всю дорогу до станции молчала и даже не смотрела на Александра Михайловича, тот, в свою очередь, не обращал на меня никакого внимания, напевал что-то едва слышно и много курил. Но в поезде он вышел из своей задумчивости и вспомнил, что я рядом.
— Анна Николаевна, если не секрет, не могли бы вы поделиться, чем вы занимались в мое отсутствие?
Я подняла на него глаза, но так и не смогла определить точно, смеется ли он надо мной или его вопрос продиктован искренним интересом.
— Приезжал Николка, — очень сдержанно ответила я.
