Когда ноги Сильвенито оторвались от земли, Рамон подошел к Рубио и помог закрепить веревку. Сейчас хозяин таверны беспомощно болтался в воздухе. Его лицо искривляла гримаса боли, а по телу пробегали судорожные конвульсии.
— Что, не нравится тебе вот так висеть на виду у всего городка? Но ты виноват сам. Глупец, — обратился Рубио к Сильвенито, — скорее развяжи язык и это истязание кончится.
Но хозяин таверны уже был не в состоянии говорить. Единственное, что он смог, так это отрицательно покачать головой.
— Значит, не хочешь? Будешь молчать? Ну что ж, повиси немного, может, поумнеешь.
— Мы не такие страшные, как ты думаешь, Сильвенито, — сказал Рамон, сплюнул на землю и вытащил изо рта окурок сигары.
Он подошел к хозяину таверны, затянулся поглубже, выдохнул в лицо Сильвенито струю едкого дыма, а потом, перевернув в пальцах несколько раз сигару, поинтересовался:
— Может быть, ты хочешь пару раз затянуться или нет?
Сильвенито в ответ не проронил ни звука.
— Ну что ж, я добрый человек, затянись, — и он сунул в распухшие от побоев окровавленные губы хозяина таверны зажженную сигару горящим концом в рот.
Хозяин таверны искривился, но продолжал упорно молчать. Он хотел выплюнуть горящую сигару, но та прилипла к окровавленной губе. Запахло паленым.
Эстебан, глядя на старшего брата, подобострастно заржал, довольный находчивостью Рамона, ведь ему в голову подобное не могло прийти.
И тогда, словно для того, чтобы все смогли видеть унижение хозяина таверны и по достоинству оценить шутку Рамона, Эстебан спрыгнул с крыльца, подошел к хозяину таверны и резко крутанул его. Он завертелся над землей, а из глаз покатились слезы. Но седоусый мужчина не проронил ни звука.
— Рубио, — крикнул Рамон Рохас, обращаясь к своему подручному.
Тот по взгляду догадался, чего от него требует хозяин и, схватив за ложе карабин, стоящий у кресла, бросил Рамону. Тот ловко поймал его и погладил отполированный приклад ладонью.
Все присутствующие с недоумением посмотрели на Рамона. Неужели он сейчас, так и не дав толком поиздеваться и помучить, пристрелит этого упрямого хозяина таверны.
Но Рамону даже и в голову не пришла подобная мысль. Он размахнулся и нанес прикладом резкий удар в низ живота несчастному Сильвенито.
Тот дернулся, его тело закачалось из стороны в сторону, а изо рта хлынула кровь. Все подобострастно заржали.
— Рамон, — сказал Мигель, — зачем ты гробишь карабин, пусть лучше им займется Эстебан.
Рамон посмотрел на младшего брата. Тот сразу понял, чего от него требуется, схватил плетеный из кожи кнут и спрыгнул с крыльца.
— Сейчас я им займусь. Ты, Сильвенито, будешь буйволом, а я буду погонщиком, твоим хозяином.
Рамон кивнул головой, явно одобряя то, что задумал младший брат. Тот развернул кнут и несколько раз щелкнул им в воздухе. Щелчки, подобные на выстрелы, гулко разлетелись по пустынной площади.
И когда Эстебан Рохас поднял кнут, чтобы стегануть беспомощного Сильвенито, произошло что-то уж совершенно невероятное: раздался громкий взрыв, и сноп огня взметнулся к небу.
Все вздрогнули и посмотрели туда, где поднимались густые клубы темного дыма и летели обломки камней и досок.
— Дьявол! — проговорил Рамон Рохас.
Полуобгоревший дом Рохаса исчез в клубах дыма и пыли.
Все замерли, открыв от удивления рты. Никто не решался первым произнести слово, все смотрели туда, где еще совсем недавно стоял дом.
Клубы пыли и дыма медленно оседали, рассеивались. На том месте, где еще несколько мгновений тому возвышались закопченные дымом стены, зияла пустота.
Лицо Рамона окаменело, а пальцы впились в ложе карабина так сильно, что даже суставы побелели. Казалось, еще несколько мгновений такого невероятного напряжения, и из-под ногтей Рамона брызнет кровь.
Пыль и дым медленно рассеивались. Когда порыв ветра, внезапно налетевший на Сан-Мигель, унес последний клок седоватого дыма, все стоящие у крыльца таверны вздрогнули: на краю площади стоял Ретт Батлер.
Он выглядел как всегда: в уголке рта тлела сигара, на его плечах было черное пончо с белыми узорами. Пончо скрывало руки Ретта Батлера.
Все сразу же сдвинулись со своих мест, как будто перед ними стоял воскресший мертвец.
Напряжение, воцарившееся на площади, казалось, достигло своего апогея.
Подручные Рохаса переминались с ноги на ногу, готовые в любой момент броситься врассыпную, ведь они знали, что револьвер Ретта Батлера не дает осечек и стреляет без промаха.
Ведь многие из людей Рохаса были свидетелями того, как Ретт Батлер отправил на тот свет четверых отъявленных головорезов Бакстеров. Все прекрасно еще помнили размозженное тело одного из самых верных людей Рохаса — тело Чико, к смерти которого явно приложил руку гринго.
Но сейчас они находились на площади вместе с Ра-моном Рохасом и его братьями. Они понемногу пришли в себя и на их лицах появились злые улыбки, глаза сузились, а руки дрогнули, готовые тут же рвануться к рукояткам револьвера, ведь их была целая дюжина, а Ретт Батлер был один.
И он стоял перед ними, как на ладони.
Сильвенито, услышав грохот взрыва, приподнял вспухшие веки. Вначале все плыло и качалось перед его взором, но потом он сообразил, что это клубится уносимый ветром дым.
А когда дым рассеялся, то он увидел Ретта Батлера и догадался, что Ретт Батлер не оставил его в беде. Скупые мужские слезы благодарности выкатились из его глаз, а на распухших губах появилась улыбка.
Он облизал языком распухшие обожженные губы и едва слышно прошептал:
— Господи, ты услышал меня, спаси и его…
Никто из бандитов не услышал этого тихого, как шелест листвы в знойный безветренный день, восклицания Сильвенито.
— Говорят, Рамон, ты хотел меня видеть? Так вот он я, — послышался спокойный и уверенный голос Ретта Батлера. — Я перед тобой.
— Дьявол! — выдавил из себя Рамон Рохас и передернул затвор карабина.
Рамон застыл на месте, а все остальные отступили на несколько шагов в сторону, как бы оставляя наедине двух заклятых врагов — этого гринго Батлера и своего хозяина дона Рамона.
Холодный пот выступил на лбу Рамона. Он крепче сжал ложе карабина и как завороженный следил за малейшим движением Ретта Батлера.
А тот сделал еще несколько очень уверенных шагов навстречу. Расстояние между Реттом Батлером и бандитами сократилось.
— Ну вот мы и встретились вновь, — раздался уверенный и абсолютно спокойный, будто бы даже бесстрастный голос Ретта Батлера.
— Считай, что ты мертв, американец! — Рамон Рохас вскинул карабин, крепко прижал его к плечу и нажал на спусковой крючок.
