А тот сделал еще несколько очень уверенных шагов навстречу. Расстояние между Реттом Батлером и бандитами сократилось.
— Ну вот мы и встретились вновь, — раздался уверенный и абсолютно спокойный, будто бы даже бесстрастный голос Ретта Батлера.
— Считай, что ты мертв, американец! — Рамон Рохас вскинул карабин, крепко прижал его к плечу и нажал на спусковой крючок.
В тишине прозвучал оглушительный выстрел. Ретт Батлер качнулся, рухнул на колени.
На губах Рамона Рохаса появилась самодовольная улыбка, ведь его выстрел достиг цели.
Но здесь вновь произошло что-то невероятное.
Ретт Батлер поднялся с выжженной солнцем земли на ноги и застыл, глядя прямо в лицо убийц.
— Что такое, Рамон? — вновь послышался голос Ретта Батлера. — Рука дрожит или кровь невинных туманит твои глаза?
— Дьявол, ведь я же стрелял ему явно в сердце! Ведь я же не мог промахнуться с такого расстояния! Это просто невероятно, какой он живучий, наверное, у этого грязного гринго девять жизней, как у кошки.
— Ну что ж ты испугался, Рамон? — послышался зычный голос Ретта Батлера, — он стоял, широко расставив ноги, крепко упираясь в землю, как будто она давала ему силы.
Он был прекрасной мишенью — один посреди выжженной и выбеленной солнцем площади, в черных сапогах, черных штанах и черном пончо. Ветер развевал его волосы, окурок сигары тлел в уголке его рта. Единственная деталь, которая отсутствовала в его гардеробе — это широкополая шляпа.
Бандиты, недоумевая, переглянулись друг с другом, ведь подобного они никогда не видели, ведь после выстрела Рамона Рохаса почти никогда жертва не поднималась на ноги.
Но Ретт Батлер был не видением, он был реальностью из плоти и крови. Все даже видели улыбку, которая блуждала на его разбитом лице.
— Наверное, ты боишься меня, Рамон, а я тебя не боюсь. Стреляй, стреляй, только хорошенько целься, в самое сердце, целься, убийца!
И Рамон от этих слов вздрогнул и нажал на спусковой крючок. Вновь взвизгнула пуля. Ретт Батлер качнулся, но на этот раз он устоял на ногах.
Старый гробовщик с замиранием сердца следил за тем, что происходит на площади. Но после второго выстрела он улыбнулся, догадавшись, в чем дело.
— А я-то думал, что это колдовство, что этот Ретт Батлер заговоренный от пуль, — и старик широко улыбнулся, обнажив розовые десны.
Его глаза под кустистыми седыми бровями сияли, а на щеках выступил румянец. Он потирал руку об руку, приговаривая:
— Господи, помоги ему, господи, помоги, не оставь этого смелого человека, не оставь, я буду тебе благодарен всю оставшуюся жизнь, помоги ему, помоги.
Ретт Батлер вновь невозмутимо стоял посреди площади, приблизившись к Рамону еще на несколько шагов. Он всем своим видом глумился и изгалялся над беспомощным стрелком.
Холодный пот заливал глаза Рамону Рохасу, желваки ходили по его скулам, он прикусывал губу, а рубашка прилипла к спине.
Он вновь нажал на спусковой крючок, вновь громыхнул выстрел и взвизгнула пуля. На этот раз Ретт Батлер качнулся и опустился на землю. Но праздновать победу и веселиться было рано. Ретт Батлер, покачиваясь, поднялся на ноги и застыл на месте.
Налитые кровью глаза Рамона Рохаса готовы были выскочить из орбит. Он был напуган, подобного он не испытывал никогда в жизни. Ведь никто после трех выстрелов в сердце не оставался в живых. А то, что пули попадают прямо в сердце Ретту Батлеру, в этом Рамон Рохас был абсолютно убежден.
— В сердце, Рамон, в сердце, целься прямо мне в сердце, — зычно выкрикнул Ретт Батлер, — в самое сердце, только тогда, может быть, ты сможешь лишить меня жизни.
С кончика носа Рамона Рохаса продолжали падать на отполированное дерево крупные капли холодного пота. Рамон безумно вращал глазами, его рот дергался, губы стали белыми как мел.
— Спокойнее, Рамон, спокойнее, — уверенно выкрикнул Ретт Батлер, — иначе ты опять промахнешься.
— Я никогда не промахиваюсь! — срывающимся голосом прокричал Рамон и медленно, дюйм за дюймом стал поднимать карабин к плечу.
А Ретт Батлер сделал еще несколько уверенных шагов, приблизившись к своему убийце.
— Я подойду поближе, чтобы ты, Рамон, не промахнулся, а иначе над тобой все будут смеяться. Ведь все в окрестностях говорят, что ты хороший стрелок, но я пока этого не замечаю.
Рамон Рохас судорожно дернулся, вскинул карабин, тщательно прицелился и нажал на курок.
Ретт Батлер качнулся, как будто кто-то с силой ударил его в грудь, но вновь устоял на ногах.
А Рамон Рохас снова передернул затвор карабина и выстрелил. Свистнула пуля и Ретт Батлер вновь качнулся и упал на колени, но тут же поднялся на ноги.
В карабине оставался последний патрон, а Ретт Батлер стоял, покачиваясь из стороны в сторону, он был виден настолько отчетливо, что, казалось, протяни руку — и можно прикоснуться к шершавой ткани его пончо, ощутив кончиками пальцев выпуклость узоров.
— Получи! — прохрипел Рамон Рохас, выпуская последнюю пулю.
На этот раз Ретт Батлер качнулся и рухнул на выжженную солнцем площадь.
Рамон, еще не веря до конца в удачу, робко улыбнулся и посмотрел на своих братьев. Его взгляд был таким, как у провинившегося ребенка. Но тут же он увидел, как улыбка медленно сползает с лиц бандитов и на них появляется смертельная бледность.
Рамон резко обернулся и увидел, что Ретт Батлер вновь встает на ноги.
В этот момент Рамон Рохас был готов расплакаться от собственного бессилия, от своей беспомощности. Он держал в руках уже ненужный карабин, понимая, что сейчас оружие ему не поможет.
Старый гробовщик поднял голову с клочковатой седой бородой к небу и запрокинув ее, посмотрел прямо в ослепительный сверкающий диск, даже не зажмурив глаза. Его губы шептали благодарность, ведь Ретт Батлер был жив, а гнусный убийца Рамон Рохас был бессилен против него.
— Это колдовство, — прошептал Мигель трясущимися непослушными губами.
— Да, колдовство, — согласился с ним Эстебан.
Остальные Рохасы вообще потеряли дар речи и только переминались с ноги на ногу, готовые броситься врассыпную.
Рамон Рохас, обливаясь холодным потом, был, как пьяный. Короткая тень копошилась у его ног.
Рамон глянул на землю и увидел тень карабина в своей руке. Сейчас этот карабин был уже бесполезен, и он зло отшвырнул его в сторону так, как прозревший слепой отбрасывает свой посох.
Рамон встал, широко расставив ноги и отведя назад плечи, подставив лицо солнцу. Он готовился принять смерть, он знал, что она неизбежна.
А Ретт Батлер левой рукой медленно перебросил край пончо через плечо и на его груди сверкнул стальной лист, в котором было шесть неглубоких вмятин — следов от выстрелов Рамона Рохаса.
