А Ретт Батлер левой рукой медленно перебросил край пончо через плечо и на его груди сверкнул стальной лист, в котором было шесть неглубоких вмятин — следов от выстрелов Рамона Рохаса.
Ретт дернул за ремень, узел развязался и железо с грохотом упало к ногам Батлера. Он отбросил его ногой в сторону и все увидели, что на поясе Ретта Батлера в кобурах блестят рукоятки двух револьверов.
Но бандиты так и не пришли в себя после потрясения. Они замерли, стоя на своих местах, как соляные столпы. Было слышно в наступившей тишине, как судорожно они вдыхают горячий воздух, как срывается ветер с карнизов домов, сдувая желтоватую пыль, и как шелестит песок, скользя по пересохшей и растрескавшейся от засухи земле.
Ретт Батлер мерил презрительным взглядом одного бандита за другим и каждый из них холодел под этим пристальным взглядом спокойных глаз американца, каждый чувствовал в этом взгляде неизбежное приближение смерти. Никто из этих людей не привык легко расставаться с жизнью, хоть каждый из них уже отправил на тот свет множество безвинных.
Ретт Батлер опустил руки, остановив их на уровне пояса.
Старый гробовщик ощутил, что наступил самый ответственный момент, он отвел взгляд от одинокой фигуры Ретта Батлера и зажмурил глаза. Ему показалось, что тишина длится уже целую вечность. Добрый старик даже забыл слова молитвы, он стоял неподвижно, ожидая самого худшего.
Первым не выдержал самый нетерпеливый младший Рохас — Эстебан.
Он нервно дернулся, выхватив револьвер из кобуры, но всего лишь успел взвести курок. Ретт Батлер опередил его на какое-то мгновение, но этого было достаточно: один за другим прогремели одиннадцать выстрелов.
И когда Рамон Рохас, не поняв, почему он еще остался жив, оглянулся, за его спиной лежали мертвые братья и все его люди.
Еще даже не успела рассеяться пыль, поднятая от падения тел, как Рамон вновь повернулся к Ретту Батлеру, ожидая последнего, двенадцатого выстрела.
Но Ретт Батлер не спешил, его револьверы были опущены вниз.
Старый гробовщик, наконец-то, нашел в себе силы открыть глаза. Он посмотрел на площадь, готовый к самому худшему, но тут же улыбка появилась на устах старика: он вновь увидел Ретта Батлера живым и невредимым. Из стволов его револьверов голубоватыми струйками стекал голубоватый дым.
Ретт Батлер медленно приподнял один из револьверов, направив его ствол в сторону Рамона. Тот вздрогнул, готовый принять смерть.
Но Ретт Батлер не оправдал его ожиданий. Вместо того, чтобы выстрелить, он произнес ровным спокойным голосом любимую фразу Рамона Рохаса, которую тот любил повторять при каждом удобном случае:
— Когда человек с револьвером встречается с человеком, у которого в руках карабин, то тот, у которого револьвер — труп, — ведь кажется так ты говорил, Рамон, мне? Давай-ка проверим. У тебя был в руках карабин, а у меня в руках револьвер. Ведь ты же свято веришь в правильность своих слов? Ты сам говорил мне, что эта поговорка никогда тебя не подводила.
Рамон молчал.
— Но так будет нечестно, — скривил губы Ретт Батлер, — ведь у тебя в руках нет сейчас карабина, а у меня есть револьвер, — и он медленно отвел ствол в сторону.
Ретт посмотрел на хозяина таверны, подвешенного за связанные руки к перекладине.
— Я сделаю по-другому, — сказал Ретт и нажал на спусковой крючок револьвера.
Прогремел выстрел и пуля перебила веревку. Хозяин таверны упал на пыльную землю, а гробовщик тут же бросился ему помогать. Он присел возле хозяина таверны на корточки и стал развязывать ему руки. Тот едва нашел в себе силы, чтобы улыбнуться и приоткрыть глаза.
— Спокойнее, — приговаривал Билл, дрожащими пальцами развязывая узел на веревке.
Наконец, ему это удалось и он принялся растирать затекшие кисти своего приятеля. А потом, чтобы тот лучше видел, приподнял ему голову.
— Смотри, смотри, — говорил Билл, — сейчас этому мерзавцу Рохасу конец, не пропусти такой случай, ведь об этом ты мечтал, но никогда не верил, что этот день придет.
Ретт Батлер отбросил револьвер на несколько шагов от себя и показал старшему Рохасу свои пустые руки.
— Рамон, теперь и я, и ты безоружные. Давай проверим, правду ли ты говорил. Но у нас обоих есть патроны, заряжай!
Рамон Рохас, еще не веря тому, что развязка откладывается, а Ретт Батлер дает ему шанс остаться в живых, сжал в кулаке патроны. Он все время ожидал какого-то подвоха, но Ретт Батлер смотрел на него спокойно и невозмутимо.
Они оба подошли к своему оружию, лежащему на земле, и застыли. Напряженное ожидание длилось несколько мгновений.
Первым не выдержал Рамон. Он схватил свой карабин и молниеносно зарядил его. Но когда он, передергивая затвор, поднял глаза, то Ретт Батлер уже стоял с нацеленным на него револьвером, он успел быстрее.
Казалось, Ретт Батлер смотрит не на Рамона Рохаса, а куда-то совершенно в другое место. Указательный палец Рамона Рохаса дернулся, нажимая на спусковой крючок, но выстрел Ретта Батлера уже прозвучал и отбросил Рамона Рохаса.
Карабин Рамона выстрелил и пуля умчалась в безоблачное голубое небо.
Еще не веря, что он смертельно ранен, Рамон Рохас попытался приподняться с земли, но руки ослабели, пальцы разжались и карабин упал в горячую пыль, туда же упало несколько капель крови.
Рамон Рохас смотрел на то, как блестящие капли превращаются в грязь. Потом он запрокинул голову, тяжело качнулся, и весь мир перед его глазами поплыл.
Но где-то там, на самом краю этого зыбкого мира, безвозвратно уходящего от него, он видел застывшую как восклицательный знак на чистом листе бумаги, фигуру Ретта Батлера. Ветер шевелил его волосы, а край пончо взлетал как черное крыло.
И Рамон уже бескровными губами прошептал:
— Это крыло смерти.
Его голова безвольно упала на грудь, глаза закрылись, и черное крыло смерти погасило его сознание, задув, словно свечу.
Прошло несколько тягостных мгновений. Старик-гробовщик расхаживал по площади, глядя на распластанные в пыли тела убийц.
— Ой, Ретт, что ты наделал? — радостно восклицал старик, на глаз снимая мерки с трупов.
И вдруг городок ожил.
Первым очнулся колокол на часовне. Он закачался.
Ретт Батлер повернул голову и увидел безумного звонаря, который раскачивал колокол, дергая веревку.
Над Сан-Мигелем плыл радостный звон, оповещавший, что мрачные дни кончились. Люди покидали свои убежища, выходили на пыльные, выжженные солнцем улицы, пока еще не веря своему счастью.
А уже через час Ретт Батлер вышел на крыльцо таверны, собираясь в дорогу. Лошадь самого Рамона Рохаса стояла у крыльца, нетерпеливо стуча точеным копытом о выжженную землю. Она косилась влажным бархатистым взглядом на своего нового хозяина, словно бы подгоняла и звала его в дорогу.
