– Люби меня, Брэнд, и я успокою боль, которую причинила тебе. Заставь жену уехать. Прогони ее. Все равно как. Полюби меня снова, и я обещаю…
– Non, именно это я и пытаюсь тебе объяснить. Я вообще отказался от любви. Даже к тебе. – Он снял ее руку со своего бедра и поднялся.
– Брэнд! – Она вскочила, когда он пошел к двери. – Если не можешь любить, тогда хотя бы утешь плотские желания. Помнишь? – умоляла она, схватив его за руку, она хотела, чтобы он повернулся и взглянул на нее. – Помнишь, что я чувствовала под тобой?
Брэнд тихо засмеялся, вдруг осознав простую истину. Настолько простую, что даже удивился, как он, проклятый глупец, не понял этого раньше.
– Моя жена никогда бы не удовольствовалась только моим вожделением. Потому что она хочет еще и моей любви. А тебе, Колетт, для полного счастья достаточно иметь в своих шелковых ножнах чей-нибудь меч. Любой меч. – Брэнд высвободил руку. – Боюсь, что я стал таким же, как ты. Но я пока еще не так отвратителен, чтобы согласиться на твое предложение.
– Я найду, кто согреет мою постель. И это разобьет тебе сердце, – пообещала она.
– У меня нет сердца, Колетт. Так что доставь себе удовольствие.
Уиспер, словно по команде, последовала за хозяином по длинной винтовой лестнице наверх, к двери Бринны.
Как и прошлой ночью, он вошел в комнату жены, когда та уже спала. Очаг погас, но при лунном свете, проникавшем сквозь деревянные ставни, он все же мог ее видеть. Серебряные лучи падали ей на лицо, обрамленное медными волосами, Брэнд невольно протянул к ним руку, но остановился на полпути. Он не позволит жене отдать сердце человеку, не способному ответить ей тем же, не способному дать то, что она хотела, чего заслуживала. Он не тронет жену ни сегодня, ни в следующую ночь. И все же, глядя на Бринну, он знал, что не сможет ей противиться, он уже хотел ее страстной любви. Чтобы не потерять самообладание, Брэнд отошел к очагу, заботливо подложил дрова на тлеющие угли и посмотрел, как огонь жадно лизнул дерево. Когда опять стало тепло, он занял свое место у постели. Он не хотел думать о том, что заставляет его сидеть рядом с женой. Он просто сидел и смотрел на нее. Слушал ее глубокое, ровное дыхание до тех пор, пока и сам не заснул в кресле.
Брэнд шел по темным извилистым коридорам, его сапоги поднимали облачка пыли, в затхлом воздухе ощущался запах роз и гардений. Она была где-то рядом.
Колетт.
Дверь в конце зала была открыта, словно пасть дракона, готовая проглотить его веру и любовь, а из комнат по обеим сторонам доносились голоса, приглашающие войти.
Но Брэнд шел к последней двери. На этот раз он не упал на колени при виде своего ангела, с притворной застенчивостью припавшего к траве.
Кто-то двигался среди деревьев, и он взглянул туда, ожидая увидеть Александра. Но это была его жена, и он улыбнулся.
– Проснись, Брэнд, и я снова заставлю тебя жить. – Она протянула ему розу, защищая его пальцы от шипов. – Проснись и дай мне любить тебя. Проснись.
Брэнд открыл глаза. Уже наступило утро, он смотрел в бездонные изумрудные глубины, над ним склонилась Бринна.
– Тебе опять снились кошмары, – с нежной заботой сказала она.
– Да.
Изумрудный цвет сменился оливковым, на лицо набежала тень, и она резко отвернулась. Не глядя на мужа, Бринна взяла гребень и провела им по густым волосам.
– Что ты здесь делаешь?
– Я твой муж. Где еще я должен проводить ночь?
– Возможно, в моей постели, – бросила она. – Или с Колетт.
Он устало вздохнул.
– Бринна, – с такой нежностью произнес он, что она едва не заплакала. – Я не люблю Колетт. Если б любил, я бы честно признался в этом с самого начала. Ложь ведет к подозрениям, а я слишком ценю доверие. Неужели ты до сих пор этого не поняла? Я здесь, потому что хочу быть с тобой.
– Но ты видишь ее во сне. Что это значит, Брэнд? Прошу тебя, скажи. Почему ты позволяешь своей богине преследовать нас обоих?
Брэнд покачал головой:
– Ты богиня, прекрасная Бринна.
Он смотрел на нее, моля глазами о том, что потерял и так жаждал обрести. Его страсть призывала ее, но она не поддалась.
– Твои волосы – как языки пламени, обжигающие мое тело, – хрипло сказал Брэнд, поднимаясь с кресла. – Твоя улыбка согревает мне душу. – Она почувствовала, что ее решимость тает, когда он, встав на колени, поднес ее руку к губам. – Как ты прекрасна!
– Нет.
– Oui. – Его пальцы скользнули по ее щеке к губам. – Я хочу вкусить нектар этих губ. Хочу омыться в страсти к жизни, которая пылает у тебя внутри. Ты поможешь мне, Бринна?
Она полностью растворилась в его поцелуе, таком сокровенном, горячем, нежном.
– Брэнд… – удалось выдохнуть ей, пока его губы прокладывали обжигающую дорожку по ее шее. – Ты должен знать… Если ты сейчас солжешь и я тебя потеряю, мое сердце будет так же разбито, как и твое.
– Я знаю, что причиняю тебе боль, – шептал он, подбирая губами слезы, которые невольно катились с ее ресниц. – Поэтому стараюсь держаться подальше. Я прошу твоей помощи.
– Скажи, чем тебе помочь, Брэнд, и я сделаю все, что в моих силах. Я так люблю тебя.
– Я знаю, что ты любишь меня. – Его улыбка слегка поблекла. – Но я не знаю, как вернуть то, что у меня отняла ее измена.
– Спасибо, что ты с самого начала говоришь мне только правду. – Бринна улыбнулась, затем покраснела, когда Брэнд сделал глубокий вдох. – Оживляю ли я твое сердце, мой возлюбленный муж?
– Оживляешь, – хрипло засмеялся он, потом встал, к своему удивлению, полностью владея собой. – Ты достаточно здорова, чтобы сегодня позавтракать со мной? Хорошо. Тогда я подожду за дверью, пока ты оденешься.
– Тебе незачем уходить, – запротестовала она. – Ты мой муж.
Брэнд отступил на шаг.
– Oui, но даже воспоминание о твоей груди зажигает огонь в моих чреслах. Я боюсь не сдержаться, а если увижу ее снова, то непременно захочу попробовать на вкус.
Бринна и сама чувствовала огонь внутри. Муж одарил ее похотливой улыбкой.
– Я лучше подожду в коридоре.
Сердце у нее бешено стучало. Мысль о том, что Брэнд вышел, чтобы защитить ее от себя самого, заставляла Бринну еще больше полюбить мужа. Она хотела, чтоб он ласкал ее, хотела ощутить, как он входит в нее, слышать, как он в экстазе произносит ее имя. В ней снова ожила надежда. Кажется, высокие крепостные стены Брэнда начинают рушиться. Господи, как же толсты эти стены! Но причину возведения этих стен она уже давно поняла. Брэнд полностью отдавался всему, что делал, включая любовь к Колетт. Возможно, она бы не полюбила его, не став тогда на озере невольной свидетельницей подобной отдачи. Возможно, и не полюбила бы с такой страстью, если б он легко отказался от Колетт. Она хотела, чтоб и ее он полюбил с полной отдачей, с верой и преданностью. Он стоил битвы, стоил ее терпения, и если она победит, он вечно будет принадлежать ей.
