Трое мужчин согласились принять ее ставку. Они заплатят ей столько же, сколько у нее есть, если Харри выиграет, но в обмен хотели, чтобы она поставила на кон поцелуй, свой адрес в Лондоне, прогулку в лесу, когда погода улучшится, если он проиграет.
Харри ударом отвел шпагу сэра Чонси в сторону, приставил закрытый колпачком кончик своего оружия к его горлу, а затем подошел к Симоне.
— И это я тоже слышал. — Он бросил маску и шпагу Метлоку и обнял девушку. Это означало «моя», хотя он и не произнес этого слова. — В следующий раз — шпаги без колпачков.
Мужчины исчезли. Харри поцеловал ее, вкус его губ был немного соленным после физической нагрузки, но его язык наносил удары и парировал их уже с другим стимулом. Симона знала, что он просто играет роль для задержавшихся слуг и любых джентльменов, у которых остались задние мысли. Но игра это или нет, ее колени ослабели. Кто знал, что фехтование может быть таким возбуждающим?
Метлок откашлялся и Харри отпустил ее.
— Ваш сюртук, сэр, — напомнил камердинер им обоим, предложив Харри надеть сшитый из высококачественной шерсти предмет одежды. — А теперь вы, вероятно, захотите позавтракать, после, хм, упражнений.
Симона покраснела, но Харри подмигнул ей, пока камердинер помогал ему надеть сюртук.
— Старый надоеда, — прошептал он ей на ухо, когда они выходили из бального зала. — Но я голоден. Хочешь, попросим принести поднос в нашу комнату?
Это было слишком опасно, и вовсе не для публики. Симона огляделась, чтобы убедиться, что они одни, а затем ответила:
— Лорд Джеймс Данфорт заключает возмутительные пари, швыряясь деньгами так, словно ничто в мире его не заботит.
— Я уже послал сообщение в Лондон. Мы знаем, что его отец, герцог, не слишком легко расстается с деньгами и отказался оплачивать карточные долги этого дурака. Лорд Джеймс становится все более интересным в качестве подозреваемого. Продолжай слушать. Что еще ты узнала этим утром?
Что его поцелуи — как наркотик, и ей хочется их все больше? Нет, он, должно быть, имел в виду информацию о собравшейся компании.
— Я обнаружила, что ни один мужчина не собирается хранить верность женщине, которую он привез с собой.
— Я не удивлен, — ответил Харри, когда они вошли в комнату для завтрака. — Они также не хранят верность ни своим женам, ни невестам. Но это не значит, что они изменили своей стране.
Симона подождала, пока он выдвинет для нее стул на дальнем конце стола, где никто не сможет подслушать или вмешаться.
— Ты думаешь, что это правильно?
Харри взял чашку кофе у слуги и подождал, пока тот уйдет за тостами, яйцами и ветчиной.
— Девицы легкого поведения понимают это. Они изменили бы так же легко, если бы кто-то предложил им больше денег, просторнее дом или красивее экипаж.
— Нет, я имею в виду правильно ли то, что мужчина сначала дает клятву, а затем нарушает ее?
— Дьявол, конечно, нет, — Харри подцепил вилкой копченую рыбу. — Никакой лжи, ты же помнишь.
— Прошлой ночью ты подошел очень близко к тому, чтобы нарушить свое обещание.
— И вовсе не близко, милая. Для этого я был слишком уставшим.
Любовница лорда Горэма была рассержена. На самом деле ее поджатые губы выглядели, как и выражение лица жены Горэма на портрете. Клэр не только лишили гарантированного приза за пение, но и ее планы, выиграть конкурс с лабиринтом, были смыты непрекращающимся дождем. Вдобавок ко всему бывшая рабыня появилась за ленчем. Сандари была моложе Клэр и изящнее, мерцающая гурия, мифическое создание в мешковатых шафрановых шароварах и вышитом золотом тонком жилете. Девушка оказалась так же грациозна, как и крошечные колокольчики, звеневшие в ее ушах; экзотична, как нарисованные хной узоры на ее руках; и сладострастна — на что намекали ее скромно опущенные глаза с накрашенными веками.
Лорд Джеймс Данфорт раздулся от самодовольства рядом с ней. Другие мужчины забыли о еде, наблюдая за ее изящными движениями. Горэм тоже наблюдал за ней, пока Клэр не вонзила вилку в его ногу под столом.
Но самым худшим в глазах Клэр стал тот момент, когда Горэм объявил, что дневным конкурсом будет соревнование по шитью с целью позлить его жену, которая должна была узнать об этом из колонок сплетен. Клэр пожалела, что не воспользовалась ножом.
Мужчины намеревались провести день, обговаривая детали конкурса и свои пари, а также осматривая винные погреба Горэма. Что означало, что они будут слишком пьяны, чтобы насладиться обильным обедом, который она запланировала.
Женщины собрались в комнате для шитья, принадлежащей маркизе, где были разложены кипы льняных квадратиков, вместе с иглами, ножницами и нитками. Дама, которая подрубит наибольшее количество носовых платков до обеда, будет объявлена победительницей, при условии, что стежки будут аккуратными, а узлы достаточно надежными, чтобы ими могли пользоваться приходские бедняки.
Симона была удивлена таким достойным занятием, организованным искателями удовольствий, не славящихся своей благотворительностью или заботой о менее обеспеченных.
Как только женщины были обеспечены надлежащими запасами, стало очевидно, что Дейзи, подруга капитана Энтуистла, станет несомненным победителем. В конце концов, она приехала в Лондон, чтобы стать швеей, и зарабатывала бы приличные деньги этим ремеслом, если бы не попала в плохую компанию. Пять других куртизанок отложили свои иглы в сторону, предпочитая работать над своими будущими выступлениями, своим гардеробом или просто спать, чем тратить бесполезные усилия среди женщин. Клэр тоже встала, хотя она еще не признала своего поражения.
— Я отказываюсь сидеть в одной комнате с этой женщиной. — Она указала на портрет леди Горэм. — Если бы не она, я продолжала бы жить здесь и чувствовать себя на своем месте. Старая корова настаивает, чтобы он бросил меня. После двенадцати лет! Я заберу шитье в свои комнаты, вместо того, чтобы сидеть в этом захудалом месте, которое является всего лишь памятником уродливой ведьме.
Симона полюбила старомодную комнату, которая напоминала ей о ее прежнем доме, о постоянной штопке ее матери и о шитье, чтобы они все были хорошо одеты, хотя и не по последней моде. Она взяла еще один квадратик, чтобы подшить его. Девушка не могла дать нуждающимся много денег; самое малое, что она может сделать — это нашить для них носовых платков.
Сандари начала подниматься. На недавно выученном английском она объяснила, что женщин ее профессии никогда не учат шить.
Симона пригласила ее остаться, рассказать им о своей стране, о ее обычаях.
