Сжимая в руке отнятый меч, Тристан поспешил на помощь Патрику и Камерону, отбивавшимся от двух оставшихся негодяев. Третий Каннингем, тот, которого Патрик первым стащил с лошади, подкрадывался сзади. Лезвие его меча блестело в лучах солнца.
Один из мальчиков позади Тристана громко вскрикнул, предупреждая брата об опасности. Патрик обернулся, когда занесенный меч начал опускаться. Но в последнее мгновение клинок Тристана отразил удар, и на плечи Патрика лишь посыпались искры.
Презрительно фыркнув, отчего нападавший невольно попятился, Тристан шагнул к Каннингему:
— Ты уверен, что хочешь продолжить? Даю тебе возможность выбрать.
Мужчина бросился на горца, и долину огласил лязг мечей. Двое вооруженных всадников продолжали теснить Патрика и Камерона, у Тристана не было времени, чтобы преподать подлецу урок, продлив поединок. Приходилось действовать быстро.
Парировав атаку противника, Тристан перешел в наступление. Он сделал ложный выпад и, ловко сменив позицию, ударил противника под колени плоской стороной меча. Каннингем опрокинулся на спину, а открыв глаза, обнаружил, что горец держит клинок у его горла.
— Отзови своих родичей, — приказал Тристан. — Живо! — Он чуть сильнее вдавил лезвие в шею мерзавца. — А не то, клянусь, я снесу тебе голову, чтобы остальные доставили ее предводителю твоего клана.
Каннингем, долго не раздумывая, сделал, как ему было сказано, и двое всадников отступили.
— Поднимайся. — Тристан рывком поставил пленного на ноги. Приставив меч к груди Каннингема, он подобрал с земли его оружие и бросил Патрику. — Почему вы нападаете на эту семью и разоряете их земли?
— Кто ты такой, черт побери, чтобы спрашивать? — дерзко потребовал ответа побежденный.
Тристан ткнул его в грудь острием клинка, чтобы показать, кто хозяин положения.
— Я Тристан Макгрегор. Мне повторить вопрос?
— Я Джон Каннингем, сын…
Горец надавил острием на грудь противника.
— Я не спрашивал, как тебя зовут. Верно, Камерон? — Он посмотрел на брата Изобел и, когда тот молчаливо кивнул, вновь перевел взгляд на Каннингема. — Вот видишь. Но время, отведенное тебе на ответ, истекло. — Он хмуро оглядел двух всадников: — Хорошенько запомните: если вы явитесь сюда снова, то не вернетесь домой живыми. Это все, что вам нужно теперь знать?
— С каких это пор Макгрегоры защищают Фергюссонов? — спросил Каннингем, у груди которого Тристан держал клинок.
— Считай, с сегодняшнего дня. — На губах Тристана показалась улыбка, холодная, как лезвие его меча. — Я думал, это очевидно. Можешь вернуться через пару дней и спросить остальных моих родичей. Они как раз прибудут сюда. Уверен, они с радостью подтвердят мои слова.
Все трое Каннингемов покачали головами.
— Мы не вернемся.
— Хорошо! — Тристан испытующе взглянул на побежденного противника: — Даешь слово, Джон Каннингем? — Пленный кивнул, и горец отпустил его, вскинув меч на плечо. — Но прежде чем вы трое погрузите на лошадей своих раненых и уберетесь отсюда, я хочу, чтобы вы запомнили: если вам когда-нибудь доведется увидеть леди из этого дома, вы извинитесь перед ней за то, что испугали ее.
— Они могут сделать это сейчас, — пробормотал Камерон, глядя поверх плеча горца.
Тристан обернулся и увидел Изобел. Она стояла, прижимая к себе Джона. Ее длинные распущенные волосы развевались на ветру. Встретив его взгляд, она улыбнулась, и Тристану показалось, будто в грудь ему вонзилась стрела.
Изобел не было нужды благодарить его. Благодарностью сияло ее лицо, светились ее глаза. Она смотрела на Тристана так, словно тот был героем, сошедшим со страниц книги, доблестным рыцарем, одержавшим победу и покорившим сердце прекрасной дамы.
Она не сводила глаз с Тристана все время, пока Джон Каннингем униженно бубнил извинения. Когда бандиты уехали, Изобел бегло осмотрела рану Патрика.
— Ничего серьезного. Идемте. — Пропустив брата вперед, она обернулась к Тристану: — Пойдемте домой.
Изобел не забыла, как Тристан поквитался с Тамасом, но то, что он сделал для всей семьи Фергюссон, перевесило обиду. Горец рисковал жизнью, сражаясь с Каннингемами, хотя вовсе не обязан был ввязываться в битву. С какой стати ему беспокоиться о том, что земли Фергюссонов сожгут, а хозяев зарубят мечами? Изобел украдкой наблюдала за Тристаном, сидевшим за столом рядом с ее братьями. Деля скромную трапезу с остальными, он весело улыбался. Изобел с удивлением подумала, что в этом искусном соблазнителе есть что-то настоящее, искреннее. Неужели он действительно тот, за кого себя выдает? Макгрегор, не похожий на остальных своих родичей?
— Почему вы сказали Каннингемам, что сюда прибудет ваша родня? — спросил Лахлан, пока Изобел перевязывала Патрику раненую руку.
— Потому что они трусы, — объяснил Тристан, подливая мед в миску с овсянкой. Он облизнул пальцы, и по спине Изобел прокатилась жаркая волна. — Когда Джон Каннингем не пожелал ответить на мой вопрос, почему его клан преследует вас, я заподозрил, что эти мерзавцы просто считают вас легкой добычей, ведь у вас не так много защитников. Они не осмелятся сунуть сюда нос, если будут думать, что здесь обосновались Макгрегоры.
«Умно придумано», — отметила про себя Изобел, завершая перевязку. Этим же приемом Тристан воспользовался в Уайтхолле при встрече с Джоном Дугласом и его пьяным дружком.
— Почему лишь страх заставляет мужчин вести себя учтиво?
Топазовые глаза Тристана весело блеснули.
— Не все мужчины одинаковы.
— Значит, вы ничего не боитесь? — спросил Камерон, подняв глаза от миски с овсянкой.
Тристан озабоченно нахмурился, качая головой:
— Опасаюсь младших братьев.
Даже Патрик не смог удержаться от улыбки. Заулыбались все братья Фергюссон. Тристан обладал редким даром располагать к себе людей. Каким-то чудом ему удавалось создать ощущение, что между ним и собеседником много общего. С Изобел его объединяла скорбь о близком человеке; с Джоном Дугласом — любовь к хорошему вину и женщинам, а с братьями Фергюссон — страх перед младшим отпрыском семейства.
Обаятельный, дружелюбный, непринужденный, Тристан на удивление легко сходился с людьми, и все же между ним и его окружением всегда существовало отчуждение. Сколько женских сердец покорил он своей чарующей улыбкой и сладкими речами, чтобы потом разбить, не оставив ничего, кроме воспоминаний? Он говорил, что весной собирается покинуть семью. Его ничто не трогает. Он способен завоевать многих, но никому еще не удавалось подчинить его своей власти. Изобел в этом не сомневалась.
