Когда он тоже остался обнаженным, она потянулась к его восставшей плоти, сжала и стала гладить, чувствуя набухшие вены, пульсирующие в ее руке.
Себастьян встал на колени, оседлав ее, но она продолжала держать его, пока он ласкал ее соски, обводя их кончиком пальцев. Серена застонала, и только тогда он сунул руки под ее попку, приподнял бедра и вошел в ее гостеприимное лоно, очень медленно, невыносимо медленно, и она поняла, что не сможет вынести этой муки: каждое ощущение было невероятно острым, каждый чувствительный нерв трепетал от восторга, когда он наконец наполнил ее собой.
Гораздо позднее, когда бледное солнце заглянуло в окно спальни, Себастьян отстранился от Серены и слегка вздрогнул: огонь в камине почти погас. Он подбросил дров. И когда пламя занялось, добавил еще поленьев.
— Который час? Нам уже пора?
Серена приподнялась на локте, испытывая чувство горькой потери. При мысли о необходимости покинуть это убежище, вернуться к жизни, которую она ненавидела, ее охватила тоска.
— Еще рано; я думал, ты спишь.
Себастьян задернул занавески, подошел к кровати и стал любоваться ее нежным упругим телом, сияющим в свете огня в камине.
— Ты голодна?
— Ужасно.
Она потянулась и изобразила улыбку, не желая, чтобы он почувствовал, как она несчастна.
— Сюда доносятся восхитительные запахи.
— Миссис Грин что-то готовит для нас. Я пойду узнаю.
Он натянул панталоны и рубашку и босым спустился на кухню, где хозяйка хлопотала у горшков и кастрюль.
— О, сэр, вы меня испугали! — воскликнул она, увидев его.
— Прошу прощения, миссис Грин. Пахнет восхитительно, а мы очень голодны.
Хозяйка просияла.
— Видите ли, не зная, что предпочтете вы и леди, я сварила суп с артишоками, поджарила чудную уточку с соусом из можжевеловых ягод и испекла вкусный пирог с яблоками и ежевикой. Яблоки из нашего сада, да и ежевику я сама собирала с куста и варила всего с месяц назад. Подходит?
— Идеально, миссис Грин.
— Накрыть стол в гостиной или будете обедать наверху?
Себастьян подумал о Серене, нагой и бессильно раскинувшейся на большой кровати, и поспешно сказал, что они поедят наверху и он сам отнесет поднос.
Хозяйка кивнула и поставила на поднос супницу, столовые приборы и тарелки. Все это Себастьян с трудом отнес наверх. Выходя, он оставил дверь незапертой и смог локтем открыть ее достаточно широко, чтобы протиснуться в дверной проем. Серена, все еще голая, сидела на коврике перед камином, поставив локоть на поднятое колено и глядя в потрескивающее пламя.
— Бесстыдница, — упрекнул он с ухмылкой, опуская свою ношу на столик у огня. — А вдруг сама миссис Грин принесла бы поднос?
— Она постучала бы, — отмахнулась Серена, вставая и жадно принюхиваясь.
— Есть и второе блюдо, — пробормотал он, мгновенно увлекшись разглядыванием ее изящной фигурки и проводя ладонью по ее спине. — Ради Бога, сядь, пока у меня не возникли другие идеи.
Серена хихикнула и, усевшись, развернула квадратную льняную салфетку.
— Не хотелось бы расплескать суп.
— Не хотелось бы, — согласился он, наливая суп в глубокую тарелку и ставя перед ней. — Это было бы неприятно.
Она улыбнулась, но сказала только:
— Сколько у нас времени, Себастьян?
Он съел ложку супа, украдкой наблюдая за ее лицом.
— Сколько хочешь, дорогая.
— Но ты же знаешь, что я должна быть дома не позже семи, — растерялась Серена.
— Сегодня да.
Он передал ей ломтик хлеба.
— Его испекла миссис Грин. По-моему, он превосходен!
Беря хлеб, Серена задумчиво сказала:
— Интересно, смогу ли я придумать достаточно веский предлог, чтобы провести с тобой ночь. Представляешь, как чудесно: целая ночь вдвоем!
Себастьян улыбнулся, скрыв разочарование.
Он надеялся… собственно говоря, он сам точно не знал, на что надеялся. Что она даст ему возможность изложить хотя бы вкратце его великий план? Но еще слишком рано. Лучше продвигаться постепенно, шаг за шагом.
— Еще бы не чудесно! — согласился он. — Доедай суп, и я принесу жареную утку.
Она съела суп, обдумывая, как остаться здесь на целую ночь. Должен же быть способ!
Себастьян спустился за вторым блюдом, а вместе с ним принес и бутылку бургундского. Наполнил бокалы, прежде чем разрезать утку с жареным картофелем и грибами под соусом. Они ели в молчании, каждый был занят своими мыслями. Наконец Себастьян отложил нож и вилку, наполнил бокалы и с деланой беспечностью спросил:
— Бредфорд один из тех, кто лапает тебя за игорным столом?
Серена резко вскинула голову. Вопрос выглядел слишком грубым после сегодняшних событий. Да, она помнила, как увернулась от поцелуя Себастьяна, объяснив это приставаниями клиентов на Пикеринг-плейс. Но почему он упомянул именно Бредфорда? Что он знает о том, как реально обстоят дела?
— Странный вопрос, — ответила она, небрежно пожав плечами. — Ты хорошо знаком с графом?
Себастьян покачал головой:
— Не совсем, но я слышал кое-что… ходят сплетни, что он сильно интересуется тобой.
— Возможно, — засмеялась она. — Но не он один. Похоже, я произвожу впечатление на многих мужчин.
Себастьян вдруг задохнулся от горчайшего гнева. Она казалась такой безразличной к тому, что стала предметом похоти десятков мужчин. Можно подумать, это совершенно нормально!
— Полагаю, в твоей работе подобные вещи вполне естественны.
Серена нахмурилась. Ей почему-то стало холодно, словно из комнаты выдуло тепло, хотя огонь по-прежнему горел ярко.
— Не понимаю, о чем ты.
— Я имею в виду, дорогая, что, поскольку ты одна из дочерей фаро, непристойные предложения, исходящие от клиентов, не должны тебя удивлять. Бредфорд уже сделал тебе такое предложение?
Говоря это, он отлично понимал, что не хочет произносить обличающие слова. Похоже, гнусные фантазии дядюшки змеями вползли в его мозг и отравили мысли.
Серена вздрогнула.
Себастьян изменился. В знакомом ей теле Себастьяна поселился незнакомец. Она никогда не видела такого выражения в его глазах.
— Я замерзла, — обронила она. — Мне нужно одеться.
Себастьян поднялся, подошел к шкафу и вернулся с тяжелым парчовым ночным халатом, который накинул на нее. Но не отошел и продолжал стоять, положив руки ей на плечи.
— Он делал тебе предложение, Серена?
— Какая разница, предлагал он мне что-то или нет?
— Как ты можешь спрашивать? — воскликнул он. — А если предлагал, ты бы согласилась?
Серене стало нехорошо.
— Если ты способен думать обо мне такое, почему мы здесь?
