Или он сам, в конце концов. Но хватит стоять в холле безвольным придурком.
Дойдя до Королевской комнаты, он толчком открыл дверь и вошел, дверь захлопнулась за ним с тихим щелчком.
Элспет резко развернулась, ее глаза распахнулись, она прикрыла грудь халатом.
— Ты одна? — грубо спросил Дарли. — Да мне, в общем-то, наплевать.
Дипломатия, похоже, уступила место неприкрытому хамству.
Она сделала глубокий вздох, его резкий тон вызвал в ней волну неприятных воспоминаний.
— Не говори со мной таким тоном. — Избавившись от Графтона, она останется свободной, и этой твердой убежденности обожание явно уступало.
Он едва не улыбнулся подобной дерзости. Она казалась такой маленькой по сравнению с ним, к тому же он был в своем доме. Но сам он оказался здесь, повинуясь какой-то неудержимой силе, которую не мог больше игнорировать, и когда он заговорил снова, его голос звучал мягко.
— Прости меня. Я выступил не по делу. Позволь мне начать сначала. — Он перевел дух, охваченный новым для него ощущением торжественности момента. — Я долго тосковал по тебе. Я пытался забыть тебя, — он удрученно улыбнулся, — но безуспешно. На самом деле я чувствую себя больше, чем просто расстроенным, мне так не хватает тебя.
Улыбка тронула ее губы, его наивная непосредственность была трогательна.
— Я тоже много думала о тебе, — сказала Элспет. — Недели томительной тоски и вожделения в равной степени способствовали ее уступчивости. Она протянула ему халат: — Видишь, я сама собиралась к тебе, хотя понятия не имела, где тебя искать.
— Значит, тебе повезло, что я пришел сам, — протянул он, вновь обретя привычную почву под ногами.
— Вопреки предостережению моей няни, — заметила Элспет.
Его ресницы чуть дрогнули.
— Подозреваю, что моя матушка тоже предпочла бы оградить твою добродетель.
— Значит, так. — Она швырнула халат на кресло и взглянула на него с недоверием. — Что мы противопоставим этим удвоенным силам этикета?
Его улыбка осветила комнату, а может, и всю вселенную.
— Я полагаю, мы займемся тем, что нам нравится. — Он вскинул брови. — Когда ты отплываешь?
— С утренним морским приливом. — Она взглянула на часы: — В нашем распоряжении шесть часов.
Он на какое-то мгновение застыл на месте — после нескольких недель недовольства и неудовлетворенности недостижимая цель была у него в руках. Он мягко выдохнул.
— Знаешь, как долго я думал об этом?
— Что касается меня, то с самого Ньюмаркета, — ответила она, поставив себе высокую отметку за спокойствие и выдержку в тот момент, когда она могла так легко недооценить буйство чувств.
— Те дни стали для меня золотым стандартом наслаждения, — сказал он с максимальной честностью.
— Я полагаю, ты говоришь это всем леди.
— Никогда, — ответил он, поражаясь самому себе, — сладкая ложь всегда была разменной монетой в его любовных играх.
— Я думаю, самое время сейчас запереть дверь, — твердо заявила она, словно скрепив личной печатью персональное согласие.
— Ты спешишь? — с улыбкой спросил он.
— Тебе известно, сколько недель прошло с тех пор, как мы виделись с тобой последний раз?
— Пять недель, три дня и шесть с половиной часов, ни убавить, ни прибавить.
— Тогда не играй со мной, — промурлыкала она, столь точный подсчет дней и часов прозвучал для нее более соблазнительно, чем самые пылкие любовные признания. Конечно же, она была не так наивна, чтобы ожидать неподкупную искренность. В особенности от такого мужчины, как Дарли, которого интересовали исключительно собственные удовольствия. Но в этот вечер их интересы полностью совпадали.
Потому что завтра ее ждала великая неизвестность. А послезавтра могло не наступить вообще. Маркиз уже запирал дверь в холл. Легкая дрожь пробежала по ее спине. Этой ночью он принадлежал ей. Он двигался с врожденной грацией, шпоры чуть позвякивали на ходу.
Его блестящие темные волосы были связаны за высоким воротником его куртки для верховой езды, идеально сидевшей на его широких плечах, расшитый жилет подчеркивал стройность фигуры. Тут он обернулся, и у нее захватило дух при виде могучей эрекции, натянувшей мягкую кожу его бриджей.
Щеки ее моментально залила краска, где-то глубоко внутри все затрепетало, учащенный пульс эхом отдавался у нее в ушах. Как же долго она ждала этого! Как часто она мечтала увидеть его снова!
— Я хочу, чтобы ты знал, как я ужасно рада — как я благодарна, что ты пришел сегодня. — Она улыбнулась. — На самом деле предостережение может быть отнюдь не лишним. — Она протянула дрожащие руки. — Я очень боюсь оказаться ненасытной или слишком требовательной, либо и то и другое вместе.
— Я тоже предупреждаю тебя, — прошептал он, крепко прижав ее к груди, едва не касаясь ее губ. — После того как мне пришлось ждать так долго, я не могу отвечать за мои действия. Ударь меня посильнее, если захочешь остановить.
— Я не думала, что хоть когда-нибудь увижу тебя снова, — прошептала она.
— А я пил всю дорогу, не вылезал из винного погребка, чтобы забыться. — Он поднял голову и ухмыльнулся: — Как видишь, безуспешно.
— Я действительно ужасно рада. — На глазах у нее выступили слезы.
— Ну что ты, что ты… не надо… не плачь, — уговаривал ее он. — Я здесь… я пришел… мы снова вместе. — Он слизывал слезы, бежавшие по ее щекам. — Скажи мне, что ты хочешь, и я все сделаю.
То, чего она страстно желала, иметь она никогда не сможет, но сквозь икоту и слезы она произнесла, заикаясь:
— Я не хочу… думать… о завтра… вот чего я хочу…
— Так давай не будем думать, — произнес он хрипло. — Я буду целовать тебя, ты будешь целовать меня в ответ, и…
— И спустя секунду… ты займешься любовью… со мной. — Утерев глаза рукавом, она фыркнула и затуманенным взором встретила его взгляд. — И это… приказ.
Он уже стаскивал через голову ее ночную рубашку, более чем довольный, что можно обойтись без церемоний — ее приказ немедленно приступить к действию полностью отвечал его намерениям. Она с готовностью подняла руки, после долгого вечера в гостиной, проведенного в томительном ожидании его… этого момента, сейчас главным для нее была скорость.
— Я понимаю, мне следовало бы быть сейчас сдержанной и скромной, благодарной, но…
— Господи, нет, — прервал он. — Почему я должен желать этого?
— Потому что женщины не должны забегать вперед, опережать мужчин, — ответила она голосом, приглушенным батистом стаскиваемой через голову рубашки.
— Я чертовски рад этому и даже счастлив, что вновь нашел тебя, — воскликнул Дарли с большей горячностью, чем ожидал от себя.
