В селении поднялся сильный переполох. Спутники Кажака уже ревели, как быки, требуя объяснений. Гутуитеры пытались пробиться к раненому, чтобы заняться его лечением; растерявшийся вождь племени, в ужасе, истинном или притворном, от того, что случилось с его гостем, путался у всех под ногами.
Общее смятение привлекло даже внимание Эпоны. Вся толпа направилась к дому для гостей, где гутуитеры предполагали заняться лечением Кажака; Эпона вмешалась в эту толпу, ее уши ловили обрывки разговоров. Некоторые люди, ничего не знавшие о происшедшем, пытались что-то объяснить тем, кто знал еще меньше их.
– Несчастный случай на охоте.
– На него напал кабан?
– Нет, он упал с обрыва.
– Как он мог упасть с обрыва? Ведь с ним был проводник?
– Нет, он был один.
– С ним был Окелос, сын Ригантоны, он не удержал гостя.
– Все понятно. Окелос всегда отличался неосторожностью, как и его жена. Но как воспримут это скифы? Захотят отомстить?
– Стало быть, торговый обмен с ними под угрозой? – Это спросил кто-то постарше, помудрее, ровесник Туторикса.
Эпона не была удивлена, что в случившемся обвиняют ее брата. Из него не получилось бы хорошего вождя племени. Это было только лишнее подтверждение мудрости совета старейшин. Хорошо, что у кельтов есть так много старых голов!
Но ни одна из старых голов не могла бы ей помочь; обратись она за советом к кому-нибудь из старейшин, они были бы на стороне Ригантоны. В конце концов, мать уже обещала отдать ее друидам. Променяла ее, как если бы она была одной из тех вещей, которые можно сосчитать и носить.
Единственный сколько-нибудь дельный совет дала ей Махка: «У тебя один выход – убежать, Эпона. В этой жизни надо бороться самой за себя».
Она стояла в сторонке, наблюдая за толпящимися вокруг дома для гостей людьми, время от времени поглядывая на разгневанные лица спутников Кажака, стоящих ближе всего к двери, как вдруг ее озарила мысль. Дикая, даже бредовая, как раз такая, какие всегда приходили Эпоне и какие ни в коем случае нельзя было поверить духу.
Из дома вышла Нематона, и Эпона тут же устремилась к ней.
– Скиф выздоровеет? – спросила она.
Нематона улыбнулась.
– Я думаю, его не убить и топором. В этом Море Травы, о котором он рассказывает, взращиваются сильные люди. Он весь в порезах и ушибах, думаю, у него сломано несколько ребер, но он даже не вздрогнул, когда я перевязывала его, и он говорит, что уже готов ехать. Мы смогли только уговорить его остаться на одну ночь – уж очень он ослаб, – но я подозреваю, что он и его люди уедут завтра на заре. Они все очень торопятся уехать.
«Торопятся уехать, – осенило Эпону. – Но ведь и я тоже тороплюсь уехать».
– Ты видела Кернунноса? – спросила она Нематону.
– Некоторое время он отсутствовал, но сейчас он, кажется, в доме вождя. Ты хочешь его видеть?
– Нет, – твердо произнесла Эпона. – Я никогда не хочу и никогда не захочу его видеть.
Нематона похлопала ее по плечу.
– Меняющий Обличье не нравится тебе? Да, к нему трудно испытывать симпатии, но ты скоро узнаешь, что он очень мудрый и умелый наставник. Когда он закончит обучать тебя всем жреческим тайнам, ты будешь знать гораздо больше любого другого человека, живущего в этом мире. Я почти завидую тебе, Эпона, ведь перед тобой впервые откроется столько тайн.
Бессмысленно спорить с друидами. Они так тесно связаны со всем зримым миром и незримыми силами других миров, что просто не могут понять, что такой, например, девушке, как Эпона, невыносима сама мысль о том, чтобы посвятить всю свою жизнь совершению жреческих обрядов и магии. Друиды убеждены, что их жизнь самая лучшая; в той свободе, которую требует для себя Эпона, они нуждаются так же мало, как скалы – в дожде.
«Свобода, – подумал Эпона с жадностью. Со всей страстью. – Такая свобода, какой наслаждаются эти всадники, что, восседая на прекрасных животных, разъезжают по… как они называют это место?.. по Морю Травы. Вообразить только, Море Травы. Не с плывущими по нему кораблями, а со скачущими конниками и с беспредельным, не замкнутым горными вершинами, горизонтом.
Скифы вернутся в Море Травы, я же должна отправиться в волшебный дом».
– Ты уверена, Нематона, что скифы завтра уезжают?
У Нематоны дрогнули губы.
– Могу тебе поклясться. Я думаю, что Кернуннос, если понадобится, вынесет их на руках из поселка, лишь бы от них избавиться. Не слишком-то он доволен и твоим братом, Эпона. Ты поступишь мудро, если посоветуешь Окелосу какое-то время держаться подальше от Меняющего Обличье.
Нематона направилась к дому, где жили гутуитеры: высокая статная женщина в грубом коричневом, точно сделанном из древесной коры платье. Эпона знала: стоит лишь чуть прищурить глаза, и Нематона тотчас сольется с окружающим селение лесом, ее стройная фигура объединится в одно целое с соснами и папоротниками, со своей всегдашней мягкостью она будет двигаться среди живого зеленого мира, в вечном с ним единении.
Дочь Деревьев.
«А я только Эпона, – с высоко поднятой головой сказала себе девушка. – И навсегда останусь Эпоной».
Она забралась в укромное местечко, откуда могла наблюдать за домом для гостей.
Вернувшись в поселок, Кернуннос узнал, что все произошло совсем не так, как он задумал. Скиф не только выжил после своего ужасного падения, но даже не получил сколько-нибудь серьезного увечья. Кельты были более, чем когда-либо, восхищены его жизнестойкостью; они шушукались между собой о силе и выносливости этих всадников.
Некоторые даже поговаривали:
– Может быть, весь секрет в головах наших врагов. Что, если мы прибьем головы к нашим домам? Что, если мы велим нашим женщинам сшить и для нас такие же штаны? Это превосходная одежда: теплая, удобная как для работы в шахтах, так и для верховой езды. Есть многое, чему мы могли бы научиться у скифов.
Кернуннос был в ярости. Он бушевал в доме вождя, словно холодный северный ветер.
– Мы недооценили этих лошадников, – сказал он Таранису.
– Мы? Разве не ты предложил послать его на охоту? Может быть, он сильнее тебя, Кернуннос?
Меняющий Обличье, скривившись, оскалил зубы.
– Конечно, нет. Но он не должен был остаться в живых после такого падения. Где-то была, верно, допущена ошибка…
– Я никаких ошибок не совершал, – ехидно процедил Таранис. – Я оказал скифам радушный прием. Обменялся с ними дарами. Я даже договорился об очень выгодном торговом обмене. Виновник всех случившихся неприятностей – ты, Кернуннос. Кажак сказал своим людям, что пострадал потому, что против него применили колдовство; вполне понятно, они все очень разгневаны. Они даже могут уехать, не совершив торгового обмена.
