– Послушай. Я докажу, что ты не прав, – умоляющим тоном проговорил он. Он повернулся к стоявшему у его плеча человеку. – Сходи в кузницу Гоиббана и принеси все лучшее, что у него есть: мечи, наконечники копий, кинжалы. Прямо сюда. – Затем он обратился к предводителю скифов. – Мы докажем свою добрую волю тем, что дадим тебе гораздо больше оружия, чем обещали. Разве это не знак дружбы? И я клянусь тебе, что в наших владениях ни тебе, ни твоим людям не причинят больше никакого вреда, а когда ты поедешь, твои лошади будут спотыкаться под тяжестью наших даров.
Кажак был по-прежнему невозмутим.
– На заре мы уезжаем.
Таранис заговорил, не сдерживаясь.
– Конечно, конечно, если ты так хочешь. Все оружие будет готово к твоему отъезду. Меж тем мы устроим еще одно пиршество, пиршество в честь наших друзей, и, чтобы развлечь тебя и твоих людей, мы проведем разные игры. Как мы это делаем в честь друзей.
– Твой жрец будет присутствовать? – резко спросил Кажак.
– Нет, нет. Сегодня Кернунноса с нами не будет. – Таранис не имел никакого желания пировать вместе с Меняющим Обличье, особенно после той беды, что случилась в этот день.
Из кузни с плотно сжатыми губами и багровым лицом вышел Гоиббан, сопровождаемый двумя подмастерьями. Они несли превосходной выделки кинжалы, железные наконечники для копий и меч, который Гоиббан отковывал для нового вождя, его отшлифованная бронзовая рукоять была инкрустирована кораллами и янтарем. Увидев этот великолепный меч, Таранис был доволен; он в самом деле мог предложить самое лучшее, что было в племени.
По его велению подмастерья сложили оружие к ногам Кажака.
– Кельты предлагают этот дар в знак примирения, – сказал Таранис. Гоиббан, – естественно, он не мог ожидать дополнительного золота за эти лучшие свои изделия, – издал какой-то странный горловой звук, и чтобы гости его не заметили, старый Дунатис закашлял.
Кажак потрогал ногой оружие.
– Неплохие вещи, – проговорил он. – Лучше, чем те, что вы мне показывали.
– Вся моя работа одинаково хорошая, – надменно ответил вторично оскорбленный Гоиббан. – Рукоятки этих мечей и кинжалов отделаны лучше только потому, что предназначались для знатных людей нашего племени.
– Кажак – знатный человек свое племя, – сказал скиф. – Эти кинжалы и меч почти достаточно хорош для Кажак. Почти, – добавил он, с подчеркнутым пренебрежением сплевывая на землю.
Снова воцарилось молчание. Все ждали, какое решение выскажет Кажак. Скиф легко-легко, одними лишь губами, как это делал Меняющий Обличье, улыбнулся.
– Кажак принимает, – сказал он. – Мы берем оружие, оставляем золото. Но завтра мы уезжаем. – Он говорил со сдержанностью, какой не проявлял прежде. Таранис понял, что согласие Кажака на торговый обмен ничего не меняет в их отношениях. Возможно, скифы и попируют с ними вместе, возможно, на его счастье, они и не будут обвинять его везде в том, что он пытался убить их предводителя. Но первые, еще некрепкие дружеские узы, связавшие два народа, порваны.
Совет не преминет указать ему, что Туторикс, в расцвете сил, действовал бы в этом случае совершенно по-другому.
Из скифских золотых украшений Таранис выбрал подарок для Сироны. Это была изящная брошь в виде кота, который ловил собственный хвост.
Сирона ощупала тяжелую золотую брошь.
– Странно, что эти дикари берут такие прекрасные вещи, когда грабят другие народы. Честно говоря, я не ожидала, что они умеют ценить красоту.
– Скиф Дасадас сказал мне, что этот кот сделан на заказ; по его словам, они многое заказывают, на свой собственный вкус, греческим ювелирам. Золото имеет для них большое значение.
– Но где они достают золото?
– Я подозреваю, что они переплавляют награбленные украшения. Но ты права: хотя они и живут дикой жизнью, они неплохо разбираются в изделиях золотых дел мастеров.
– Может быть, они, как и кельты, обладают многими способностями? – предположила Сирона.
– Нет никого, кто мог бы сравниться с кельтами, – ответил Таранис.
Было условлено, что остаток этого долгого летнего вечера, чтобы поднять настроение скифов, будут проводиться различные игры.
Тотчас же были отведены площадки для борьбы, намечена тропа для соревнований по бегу и поставлены мишени для стрельбы из лука и метания копий. Лучшие атлеты кельтов вынуждены были тянуть жребий, чтобы определить, кто именно будет состязаться со скифами.
Сам Таранис должен был сражаться с мечом и щитом вместе с двумя кельтами против трех людей Кажака. Бой должен был продолжаться до первой крови.
Сирона принесла мужу его оружие; она нараспев повторяла традиционные в таких случаях слова: «Остер твой меч, крепок твой отшлифованный щит. Потом со своей груди размягчила я кожу ремня, прикрепленного к щиту, своими зубами разжевала я ее. Сражайся же как подобает истинному воину. А если умрешь, умри улыбаясь».
Первый забег, семь раз вокруг площади, легко выиграл Валланос, он опередил своего соперника Басла на внушительное расстояние.
Наблюдая за этим состязанием, Кажак заметил:
– Парень бегает, как олень.
Эпона стояла рядом с Таранисом и скифами как одна из хозяек празднества, а также потому, что она решила не упускать Кажака из вида, пока он не покинет деревню.
– Жизнь в горах делает людей проворными, – сказала она ему.
– Проворными? – неуверенно повторил Кажак.
– Стройными, – употребила она более простое слово.
Впервые после падения Кажак искренне улыбнулся.
– Стройными, да. Как кельтские девушки. Ходят так плавно, будто река струится.
Он хохотнул. Эпона покраснела, довольная.
Игры продолжались, начались схватки. Таранис и трое его людей сражались со скифами, и по приказу вождя Квелон пропустил выпад Аксиньи, который нанес ему первую ранку. Сделано это было очень искусно, ибо кельты никогда не простили бы вождю то, что он намеренно лишил их победы, однако скифы все же заподозрили нечистую игру. Темные глаза Кажака полыхнули огнем.
– Твои люди не должны поддаваться моим, – предостерег он Тараниса. – Хватит уже хитрые уловки.
– Никаких уловок, – заверил его Таранис, подумав, что почему-то из-за этих скифов он все время попадает в неловкое положение. Кернуннос, по всей видимости, прав: они и впрямь представляют собой сильную угрозу. Но скоро они уедут, и на этом закончатся все неприятности.
Игры становились все более и более трудными, селяне толпились вокруг состязающихся, криками подбадривали своих любимчиков, заключали пари: кто поднимет самый тяжелый камень или бросит большой камень на самое дальнее расстояние. Скифы, однако, оказались превосходными атлетами, и Таранис больше не шел ни на какие уступки. Никто из кельтов не мог с ними сравниться во владении мечом и стрелами: тут их мастерство вызывало почтительное благоговение. По мере того как схватки между участниками соревнования разгорались все жарче и жарче, толпа приветствовала их все более громкими криками, вскоре с обеих сторон были раненые, а кое-кто так и пылал гневом.
