Ознакомительная версия.
Враг наконец сделал последний шаг, и Алекс бросился на него с таким звериным рыком, что у Персефоны волосы на затылке встали дыбом, но не от страха, а от первобытного возбуждения. Она собралась добавить к мощи своего возлюбленного свои небольшие силы. Сильный звук от столкновения двух тел разорвал тишину, и Персефона из последних сил удержалась от крика, чтобы не отвлечь Алекса в самый страшный момент. Она услышала свист взлетевшего тела, подброшенного мощным движением Алекса. Здесь было слишком темно, а ей хотелось точно попасть выстрелом в негодяя, а не в любимого человека. Но она почти ничего не видела, только слышала шум дикой схватки не на жизнь, а на смерть.
Через какой-то, казавшийся бесконечно долгим момент шум схватки наконец услышали сопровождавшие их люди. Они продирались сквозь лесные заросли, спешили на помощь. Отчаянная схватка тем временем продолжалась, а Персефона беспомощно стояла, словно мейфэрская дебютантка, готовая вот-вот упасть в обморок. В жестокий бой вступили еще двое и принялись бороться с каким-то коренастым мужчиной, которого она за мощным телом Алекса уже различала благодаря первым лучам солнца.
Мужчина даже не пытался одержать верх над Алексом, а только грубо дрался, пытаясь от него вырваться. Персефона вздрогнула, услышав глухой удар сапога по человеческой плоти – противник пнул Алекса в голень и, отчаянно собрав все силы, вырвался. Алекс снова набросился на него сверху, но незнакомец успел выхватить из-за голенища блеснувшее оружие, и Персефона буквально завопила:
– Кинжал! У него кинжал!
Фред Питерс только вынырнул из колючих зарослей. С необыкновенным проворством негодяй развернулся и убийственно точным броском метнул свое оружие в Питерса. Тогда стало понятно: злодей молод. И затем он просто исчез, испарился в воздухе, воспользовавшись заминкой противников от ужасно зловещего звука впивающейся в плоть стали.
Первым опомнился Алекс и рванулся к притихшему молодому адвокату. Персефона понадеялась, что Брандт и Гивидж не кинутся преследовать – все-таки у него могло быть еще какое-то оружие, – и побежала за Алексом.
– Он серьезно ранен? – спросила она, нагнав импульсивного возлюбленного, хотя куда больше ей хотелось осмотреть его самого: нет ли ран.
Алекс не успел ответить, он помогал раненому подняться.
– Просто царапина, мисс Сиборн, – мужественно произнес мистер Питерс слабым и потрясенным голосом, он изо всех сил с помощью Алекса пытался встать на ноги. – Только заберите кинжал, я хочу осмотреть его при дневном свете.
Персефона послушно подняла двумя пальцами окровавленный кинжал и опасливо его осмотрела.
– Сейчас он не кусается, – с веселой ноткой заметил Алекс.
После пережитого Персефона сочла его веселье почти неуместным.
– Да помолчи, – сквозь зубы приказала она и с достоинством – во всяком случае, она на это надеялась – пустилась в обратный путь.
К тому времени, когда они добрались до оставленных на другом краю деревни лошадей и кареты, Алекс и Брандт уже почти тащили Питерса на себе, а Гивидж замыкал процессию, подозрительно оглядывая в первых рассветных лучах остающиеся позади деревья. Персефона же шла впереди всех, открыто сжимая в одной руке пистолет, а в другой отвратительного вида стилет. Посмей этот негодяй сейчас преградить ей дорогу, она с радостью воспользовалась бы оружием. Но злодея как ветром сдуло, словно трусливого зайца. Чем же ему Рич так важен? Зачем устраивать столь безжалостную охоту на людей?
– И что теперь? – раздраженно поинтересовалась она, когда они вернулись к старшему и младшему Брандтам и помощнику конюха, которого взяли для присмотра за лошадьми.
– Теперь мы отправимся забирать Маркуса, пока этот подлый шакал не успел его перепрятать, – спокойно ответил Алекс и помог Питерсу забраться в карету. После жестом попросил Персефону переодеться в более приличествующую одежду в тени ближайших деревьев.
Персефона мрачно на него покосилась, забрала аккуратный сверток из рук Брандта-старшего и воинственно взглянула на Алекса – не надо за ней следовать.
– Побыстрее, – тут же приказал тот, и она до того стиснула пистолет, что испугалась, как бы он случайно не выстрелил.
– Высокомерный грубиян, – пробормотала Персефона, облачаясь в амазонку. Она не желала, чтобы вместо комфортной поездки верхом ее запихнули в карету, как ненужный сверток.
– Маленькая упрямая ведьма, – безмятежно произнес Алекс, когда она наконец появилась из-за деревьев.
Неужели он так пристально за ней наблюдает, что не упускает никаких ее слов и поступков?
– Полагаю, не стоит ждать, что ты поедешь в карете и поухаживаешь за беднягой Питерсом, как скромная и приличная девушка? – поинтересовался Алекс, когда она остановилась у своей бойкой кобылы в ожидании помощи, чтобы сесть в седло.
– Не стоит, да он этого и не захочет, – ответила она и сочувственно улыбнулась адвокату, который тоже явно предпочел бы скакать верхом на свежем воздухе, а не трястись в душной карете.
– Это просто царапина, – снова повторил молодой человек, но его лицо было очень бледно.
Персефона оставила его наслаждаться временной передышкой перед грядущей бучей пристального внимания к его героической персоне.
Алекс наконец смирился и подсадил ее в седло. Затем проявил свою грубоватую галантность: сунул ее ноги в стремена и расправил сбившуюся амазонку, и она почувствовала себя королевой. Девушка надеялась и дальше наслаждаться этой надежной защитой от других хищников, ибо была счастлива иметь своего собственного, а взамен требовала одного – чтобы он смотрел только на нее.
После скандального свидания в королевских апартаментах у нее почти не оставалось сомнений – они подойдут друг другу в брачной постели. В этом смысле их брак должен был принести успешное и взаимное удовлетворение. А еще она знала: выходит замуж за свою настоящую половинку, и о других мужчинах даже не думала. И пусть он не любит ее так сильно, как она любит его, но она научится с этим жить. Это конечно же намного лучше, чем жизнь без него.
Утренние грезы Маркуса прервало тихое шарканье мягких подошв по истертым каменным ступеням. Он посмотрел сквозь высокую оконную решетку и увидел на древнем камне розовые блики восходящего солнца. Как же ему хотелось кожей почувствовать его лучи! Как он тосковал по яркому дневному свету, а ведь какие-то недели назад он даже не обращал внимания, есть солнце, нет ли. Большую часть своей юности он ждал, что ему на голову свалятся приключения, и сам удивлялся, почему до сих пор живет как праздный франт, вместо того чтобы пойти по стопам старшего брата Рича. Из страха, подумал он. Тот Маркус, до этого плена, казался незнакомцем Маркусу-пленнику. Теперь же юноше приходилось познавать подлинное безделье.
Ознакомительная версия.
