Ознакомительная версия.
— По мнению Фитца, — заметил Раф во время завтрака в последнюю неделю апреля, — можно считать, что они все ожидают особого приглашения поглазеть на битву, когда она начнется, и соперничают за лучшие места, чтобы наблюдать это проклятое… это дьявольское веселье.
— Как дурно с его стороны и с твоей. Твой друг выставляет всех нас какими-то вампирами, Рафаэль, — посетовала леди Дотри, накалывая вилкой крошечный кусочек (который она позволила положить) в своей тарелке. — На самом деле мы едем в Брюссель, чтобы оказать поддержку и помощь нашим храбрым солдатам.
— Посещая балы и разгуливая повсюду в своих пышных нарядах, — сказал Раф, подмигнув Шарлотте. — Да, я вижу в этом здравый смысл. Извини, пожалуйста.
Шарлотта сдержала улыбку. Наблюдать, как Раф и леди Дотри пикируются друг с другом, было интереснее, чем смотреть любой спектакль в Ковент-Гардене.
Николь хихикнула в кулак, но Лидия даже внимания не обратила на них, перечитывая в двадцатый раз письмо от Фитца, которое держала на коленях под столом.
Раф поначалу волновался, что из-за переписки с Фитцем его сестра вобьет себе в голову мысли, для которых она еще слишком молода. Но со временем он изменил мнение и сказал Шарлотте, что рад этому, так как он сам едва находит время, чтобы хоть редко черкнуть пару слов своему другу. Фитцу нужно знать, что здесь есть кто-то, кто беспокоится о нем. Разумеется, до тех пор, пока эта переписка носит дружеский характер.
Шарлотта могла бы сказать ему, чтобы он не терзался. Беспокоясь о Лидии и действуя, по крайней мере номинально, в интересах Рафа, она заглянула в одно из писем, прежде чем оно было отослано.
Лидия писала Фитцу о великолепном палтусе, который был у них на ужин прошлым вечером, и о том, что помощница кухарки упала с лестницы и вывихнула лодыжку. О, и еще что погода по-прежнему замечательная и она надеется, что и в Брюсселе так же ясно.
Ничего похожего на страстные любовные письма, которые леди Каролина Лэм, как считают, писала Байрону. И все же все понимали, что Лидия твердо и безоговорочно верит в свою любовь к капитану Свейну Фитцджеральду.
— И еще одно, — высоким голосом произнесла леди Дотри, снова привлекая ускользающее внимание Шарлотты. — Я не прощу тебе, что ты вынудил меня пропустить бал в честь короля и королевы в Отель-де-Вилль, потому что ты отказал мне в разрешении поехать в Брюссель. Ты совсем не похож на своего отца. Он был более чем счастлив, предоставляя мне все, что я хотела.
— Да, я помню. Но как ты говоришь, маменька, я совсем не похож на него. Ты перерасходовала свое содержание, и я отказался оплачивать счет твоей модистки. Теперь, получив содержание за этот квартал и оплатив счет, ты свободна вместе со своими эполетами. Можешь лететь куда желаешь.
— Ты жестокий и бессердечный, — заявила леди Дотри с некоей экзальтацией.
— Верно. А еще я кредитоспособен и собираюсь таким оставаться — в отличие от моего отца. И ты будешь жить на свое содержание. Ты действительно хочешь еще раз выставить все это напоказ?
— Нет, скорее всего, нет. А ты поступаешь очень дурно, говоря это, особенно в присутствии женских ушей, требующих деликатности… и при Шарлотте, разумеется.
«Указала мне мое место», — позабавилась Шарлотта, ничуть не задетая ее поведением. В конце концов, следует уважать чье-то мнение, прежде чем радоваться или огорчаться, услышав его.
Выдержав эффектную паузу, леди Дотри продолжила перечень своих недовольств.
— Так, о чем я? Ах да. Моя подруга леди Кейпел написала, что королевской чете был оказан прием, о котором можно лишь мечтать. Она сказала так только из вредности. Можно подумать, что она сама весь прошлый год не просидела в Брюсселе, прячась от кредиторов мужа.
— Ты опять за свое, маменька. Как мило с твоей стороны снова заводить разговор о деньгах. — Раф еще раз взглянул на Шарлотту, которая и не собиралась бросить ему предупреждающий взгляд. Пусть он веселится. — Мой письменный стол скоро рухнет под грудой новых счетов, которые пришли с утренней почтой. Ты, случайно, ничего не знаешь о них?
Леди Дотри пренебрежительно махнула рукой. Шарлотта заметила новое рубиновое кольцо на ее указательном пальце.
— Фи, чепуха, Рафаэль. Несколько необходимых безделушек, купленных в последнюю минуту, не более того. Или ты хотел бы, чтобы твоя мать выглядела посмешищем в Брюсселе, одетая в отрепье? Боже сохрани, Рафаэль! Ты должен думать о своей репутации. Я со своей стороны лишь делаю все, чтобы придать тебе влиятельности, подобающей герцогу Ашерсту.
— Да, Раф, — сказала Николь. В ее фиалковых глазах плясали озорные огоньки, и она совсем неэлегантно оперлась локтями о стол, засовывая в рот кусок тоста. — Это все чепуха! Как тебе не стыдно?
Шарлотта посмотрела на Лидию: не услышит ли она что-нибудь от нее. Но не удивилась, что девочка даже не замечает, что в комнате находится кто-то еще. Бедняжка. Писать длинные письма Фитцу каждый день, а затем рвать их, чтобы написать лишь несколько строк о самых обыденных мелочах ее пребывания в Мейфэре. Как ужасно любить и бояться выразить свою любовь!
Едва не поперхнувшись кусочком ветчины, когда слова «…и ты прекрасно знаешь это» донеслись до нее, Шарлотта сделала глоток сока и спросила:
— Когда вы уезжаете, леди Дотри?
О боже… Как это прозвучало? Заинтересованно, просто вежливо или так, словно она не может дождаться, когда эта несносная женщина прекратит свою болтовню и уберется отсюда? Возможно — последнее, судя по быстрому тяжелому взгляду, которым та пронзила ее.
— Я все же не думаю, что должна уехать, — театрально вздохнула леди Дотри. — Оставить здесь моих дорогих невинных дочерей — это одно дело, однако как я могу уехать, зная, что молодая женщина, вряд ли достаточно взрослая, чтобы называться чьей-то компаньонкой, будет жить в доме моего сына? Рафаэль, я снова прошу тебя, считайся с приличиями. Ради репутации мисс Сиверс отошли ее домой, к родителям.
Она улыбнулась Шарлогге:
— В конце концов, моя дорогая, ты знаешь, что из этого все равно ничего не выйдет.
— Прошу прощения, — произнесла Шарлотта, наконец возмутившись, но стараясь сохранить улыбку.
Эта женщина искала повод, причем все настойчивей, пока ей наконец не удалось найти то, что могло вызвать ссору.
— Нет-нет, моя дорогая. — Леди Дотри потянулась, чтобы похлопать Шарлотту по руке. — Это я должна просить прощения, высказываясь так откровенно. Вы с Рафом больше не дети, резвившиеся, как сорванцы, в полях Ашерст-Холл вместе с его бедными покойными кузенами, Господи, помилуй их души. У тебя репутация приличной старой девы, и ее нужно беречь. А у Рафа свои обязанности. Кроме того, разве не ясно, что именно потому, что ты до сих пор не замужем, люди все равно будут сплетничать, даже если ты твердо откажешься от моих разумных предложений.
Ознакомительная версия.
