– Вы рассердились на нее, мадам? Я еще никогда не слышала, чтобы вы так раздраженно разговаривали с нею!
– Да, я немного рассержена: она ужасно утомительное создание! С того момента, как мы сели завтракать, она не умолкала ни на минуту. Но довольно об этом. Беги к себе и переодевайся.
Лусилла, заверив свою патронессу, что переоденется в мгновение ока, умчалась в свою комнату; благодаря Брайгем ей не пришлось одеваться наспех в первое попавшееся платье, и она была готова раньше своей хозяйки. К тому времени как мисс Уичвуд сошла вниз, мистер Карлетон и Ниниан уже прибыли, а Лусилла ворковала над чалой кобылой, гладя ее, почесывая и скармливая куски сахара. Ниниан, одолживший коня у одного из своих новых знакомых, перечислял ей достоинства животного, а мистер Карлетон, спешившийся со своего гнедого жеребца, взял под уздцы и кобылу мисс Уичвуд. Когда Эннис вышла из дома, он передал поводья груму, ясно давая понять, что намерен сам подсадить ее в седло. Она шагнула вперед, приветствуя его с холодной сдержанностью и без своей обычной улыбки. Он взял ее руку и удивил тем, что негромко произнес:
– Не смотрите на меня так строго! Я очень вас обидел вчера вечером?
Она сухо ответила:
– Полагаю, вы хотели этого и добились своего.
– Да, – ответил он. – Но потом я пожалел, что не вырвал себе язык перед тем, как наговорил вам лишнего. Простите меня!
Она не смогла устоять перед столь искренним извинением, поскольку не ожидала ничего подобного, и голос ее ощутимо дрогнул, когда она ответила:
– Да… разумеется, я прощаю вас. Но не будем более говорить об этом. Какую замечательную лошадь вы купили Лусилле! Отныне вы заслужили ее вечную благодарность.
Она подобрала поводья и позволила ему обеими руками взяться за ее лодыжку. Он одним рывком подбросил ее в седло, где она быстро уселась поудобнее, пока кобыла нетерпеливо гарцевала и пританцовывала.
– Она застоялась, мадам, – предупредил ее грум.
– Да, потому что я не ездила на ней вот уже три дня, бедная моя! Она успокоится, когда седло нагреется у нее на спине. Отойдите в сторону, пожалуйста. Спокойно, Бесс, спокойно… По городу нельзя мчаться галопом.
– Клянусь Юпитером, мадам, вы отчаянная наездница! – воскликнул Ниниан, глядя на игривые и бесплодные попытки кобылы сбросить ее с седла. – Готов держать пари, на охоте вам нет равных!
– Такое впечатление, будто вы принимаете меня за охотника, который во время травли наезжает на собак! – парировала она. – Вы уже решили, куда мы едем?
– Да, к Лэндсдауну, если только у вас нет на примете чего-нибудь еще, мадам.
– Нет, пусть будет Лэндсдаун. Ну, Лусилла? Как она тебе нравится?
– У меня еще не было лучшей кобылы! – с восторгом ответила девушка. Грум подсадил ее в седло, и она попыталась ногой нащупать стремя, но запуталась в юбках. – О, какая досада!
– Эй, подожди, я помогу тебе! – сказал Ниниан. – Тебе удлинить или укоротить стремя?
– Укороти его, пожалуйста, на одно отверстие. Да, вот так. Спасибо!
Он проверил подпругу, подтянул ее и строго напомнил девушке, что лошадь к ней еще не привыкла, так что следует быть осторожной, и сам поднялся в седло. Они двинулись в путь. Ниниан с Лусиллой возглавляли процессию, а мистер Карлетон держался чуть позади, критически поглядывая на племянницу. Мисс Уичвуд ехала рядом с ним. Очевидно, вскоре он убедился в том, что между наездницей и чалой кобылой наметилось взаимопонимание, потому что повернулся к мисс Уичвуд со словами:
– Нет нужды ехать за ними впритык: похоже, она умеет обращаться с лошадьми.
– Да, – согласилась мисс Уичвуд. – Ниниан уверял меня, что я могу не беспокоиться, потому что Лусилла превосходно ездит верхом.
– Так и должно быть, – отозвался он. – Мой брат посадил ее в седло раньше, чем она научилась ходить.
– Да, – вновь сказала мисс Уичвуд. – Она рассказывала мне об этом.
Воцарилось молчание, которое было нарушено только тогда, когда они выехали из города и Ниниан с Лусиллой, оставив брусчатку позади, пустили коней рысью и умчались вперед. Мистер Карлетон заговорил первым, в свойственной ему откровенной манере:
– Вы все еще сердитесь на меня?
Она испуганно вздрогнула, будучи погруженной в свои мысли, и с неуверенным смешком ответила:
– О нет! Боюсь, я просто витала в облаках!
– Если вы сердитесь не на меня, то кто или что вывел вас из себя?
– Никто… никто не вывел меня из себя! – запинаясь, пробормотала она. – Почему вы так решили? Только потому, что я позволила себе замечтаться на минуту-другую?
Похоже, она заставила его всерьез задуматься. На лбу у него появилась морщинка, нахмуренные брови сошлись на переносице, глаза прищурились, и он напряженно уставился вдаль. Но, судя по всему, ответа там он не нашел, поэтому после короткой паузы криво улыбнулся и сказал:
– Не знаю. Зато я совершенно уверен, что случилось нечто такое, что вызвало ваше раздражение, которое вы пытаетесь скрыть.
– О боже! – вздохнула она. – Это так заметно?
– Мне – да, – коротко ответил он. – Я бы хотел, чтобы вы рассказали, куда подевалось ваше спокойствие, но, если не желаете отвечать, я не буду настаивать. О чем бы вы хотели поговорить?
Она повернула голову, с удивлением глядя на него со слабой улыбкой на губах и думая о том, какой он все-таки непредсказуемый человек. Он мог быть резким и бесчувственным, но в следующий момент, разозлив ее до невозможности, в его настроении происходила внезапная перемена; ее негодование улетучивалось, когда она слышала в его голосе грубоватое сочувствие и видела, как смягчается жесткое выражение его глаз. И вот теперь, встретив его проницательный взгляд, она разглядела в нем намек на улыбку и ощутила внезапный порыв хотя бы немного довериться ему. У нее не было никого, кому можно было бы излить душу, и она отчаянно нуждалась в верном конфиденте[33], ибо чем старательнее она пыталась сдержать в душе раздражение, тем сильнее оно становилось. Ей и в голову не приходило задаться вопросом, почему она считала, что мистер Карлетон может стать доверенным лицом, – она чувствовала это, и ей было достаточно.
Но все-таки она колебалась, и спустя мгновение он небрежным тоном произнес:
– Вам бы лучше раскрыть карты, чтобы тот гнев, который кипит у вас в душе, не сорвал крышку и не обжег всех, кто окажется рядом.
Подобное сравнение заставило ее рассмеяться.
– Как в котле с кипящей водой? Это было бы ужасно! Да, действительно, я вне себя от злости, но это пройдет. Вчера вечером в Кэмден-Плейс явился мой брат с сообщением, что сегодня намерен посадить мне на шею свою жену, двоих своих детей, их нянечку и, как я предполагаю, горничную моей невестки. На несколько дней, как он имеет наглость утверждать, причем без всякого предупреждения. Как вам это нравится? Я очень люблю его жену, но он разозлил меня до невозможности.
