– Ага! Так и я думал, что его вторжение к вам вызвано не только зубной болью у маленького сына. Он прикатил для того, чтобы предостеречь вас от любого общения со мной, верно? Он подозревает меня в том, что я намерен покуситься на вашу добродетель? Быть может, мне следует сказать ему, что его подозрения беспочвенны?
– Нет, ни в коем случае! – решительно вскричала она. – Я и сама могу прекрасно управиться с Джеффри. Ага, вот и дети! Давайте поспорим, кто первым доскачет до них, мистер Карлетон. Я уже много недель умираю от желания промчаться настоящим галопом.
– Очень хорошо, но не забывайте о кроличьих норах.
– Ха! – презрительно бросила она ему, не оборачиваясь, когда ее лошадь уже ускорила шаг, набирая скорость.
Поначалу она опередила его, но он быстро догнал ее, и к финишу они пришли одновременно, где их аплодисментами приветствовала Лусилла, а Ниниан с шутливым укором заявил, что они подают девушке дурной пример.
– Ты хочешь сказать, хороший пример? – осведомился мистер Карлетон.
– Нет, сэр, не хочу, потому что как, черт возьми, я теперь смогу помешать Лусилле нестись сломя голову, когда она видела, как это делает мисс Уичвуд?
– Можно подумать, будто раньше ты мог остановить меня, если я решала проскакать галопом! – пренебрежительно заявила Лусилла. – Ты даже не мог догнать меня!
– Что, я не мог?! Будь подо мной мой Искуситель, я бы тебе показал!
– Твой Искуситель и на корпус не приблизится к моей Душечке! Сэр, это я придумала ей такую кличку. Сначала я хотела назвать ее Выбор Карлетона, но Ниниан сказал, что вам это не понравится.
– Что ж, я очень ему обязан. Мне это действительно не понравилось бы.
– Но я ведь хотела сделать вам комплимент, – обиженно заявила Лусилла.
– Господи помилуй! – вырвалось у него.
Ниниан коротко рассмеялся и сказал:
– Я же говорил! Душечка мне тоже не нравится: кошмарное имя для лошади. Но оно, по крайней мере, лучше того, первого.
– Мы поедем смотреть развалины крепости саксов, или вы предпочитаете остаться здесь оскорблять друг друга? – вмешалась мисс Уичвуд.
Призванные к порядку, комбатанты[34] поспешно попросили прощения, и кавалькада вновь двинулась вперед.
Время уже давно перевалило за полдень, когда мисс Уичвуд вновь вошла в свой дом. Повсюду виднелись признаки того, что незваные гости уже прибыли и сейчас обедают в столовой. Джеймс, которому помогала одна из служанок, втаскивал по лестнице наверх огромный сундук; мальчик-слуга старался собрать столько предметов багажа помельче, сколько мог унести за один раз; горничная леди Уичвуд резко отчитывала его за что-то, одновременно предостерегая Джеймса, чтобы тот ни в коем случае не уронил сундук; а Лимбури только что вышел из столовой с подносом в руках. Он был явно встревожен и измучен, в чем не было ничего удивительного, поскольку холл был завален чемоданами, дорожными сумками и шляпными картонками, среди которых ему приходилось лавировать. При виде своей госпожи на лице его отразилось сильнейшее беспокойство, и он принялся умолять ее не обращать внимания на беспорядок; по его голосу она поняла, что в том, что вещи до сих пор остаются в холле, его вины не было.
– Карета с багажом прибыла всего четверть часа назад, и, поскольку нянечке срочно понадобилось что-то достать из багажа, а вспомнить, в каком именно сундуке лежит искомое, она не могла, у нас, как вы сами видите, возникла некоторая задержка. – После короткой паузы он добавил без всякого выражения: – Оно обнаружилось в одной из дорожных сумок, мадам.
Рассказ продолжила горничная. Присев в реверансе, она сообщила, что ей очень жаль, что мисс, вернувшись, застала в доме такой беспорядок, чего никогда бы не случилось, если бы второй кучер не отстал от них так сильно и если бы нянечка не оказалась настолько глупа, что уложила на самое дно сумки вещи, которые, как ей следовало бы знать, непременно понадобятся в дороге.
– Что сделано, то сделано, – сказала мисс Уичвуд. – Сэр Джеффри и ее светлость обедают, Лимбури?
Лусилла, округлившимися от удивления глазами взиравшая на беспорядок, прошептала:
– Боже милосердный, мадам! Какое невероятное количество багажа на какие-то несколько дней! Такое впечатление, что они намерены остановиться у вас на несколько месяцев.
– Скорее всего, так оно и есть, – с горечью сказала мисс Уичвуд. – Беги к себе и переоденься, любовь моя. А мне, пожалуй, следует пойти и поздороваться со своей невесткой, прежде чем я смогу последовать твоему примеру.
– Я принесу вам свежезаваренного чая, мисс Эннис. Быть может, вы предпочтете яичницу или тарелку супа?
– Нет, спасибо, я не голодна.
Лимбури поклонился, опустил поднос на один из сундуков и распахнул перед мисс Уичвуд дверь в столовую.
Ее брат, его жена и мисс Фарлоу сидели за столом, но при ее появлении встали, Амабель неверной походкой подошла к ней и буквально упала в ее объятия, слабым голосом заявив:
– Ох, Эннис, дорогая моя, как я рада тому, что наконец вижу тебя! Ты не представляешь, как мне тебя не хватало в это ужасно беспокойное время! Не могу передать словами, что мне довелось пережить! Но теперь я могу быть спокойна.
– Разумеется, можешь, – ответила Эннис, в свою очередь обнимая невестку и мягко подталкивая ее к креслу. – Присаживайся и расскажи, как чувствует себя Том.
Леди Уичвуд содрогнулась.
– О, мой бедный маленький сынуля! Он так стойко перенес все тяготы, хотя почти всю ночь буквально кричал от боли. И ничто не могло облегчить ее, пока я не дала ему несколько капель лауданума[35] в чайной ложечке, после чего он заснул, но, увы, совсем ненадолго, а я не решилась дать ему еще, потому как уверена, что детям нельзя принимать лауданум в больших дозах. А сегодня утром боль стала такой сильной, что если бы сундуки не были уже уложены, а лошади запряжены, то я бы наверняка поступила вопреки желанию Джеффри и отвезла бы бедного малыша к Меллингу.
Мисс Уичвуд иронически взглянула на брата. Тот явно смутился, но с вызовом посмотрел на нее в ответ и с угрозой сказал жене:
– Ты забываешь, любовь моя, что это ты хотела показать Тома Уэскотту.
– О, я убеждена, что вы были правы, дорогая леди Уичвуд! – воскликнула мисс Фарлоу, вмешательство которой в кои-то веки оказалось своевременным, поскольку она удачно заполнила возникшую было неловкую паузу. – Мой дорогой отец всегда говорил, что это неправильная экономия: обращаться в подобных случаях к кому-либо, кроме лучших медицинских светил! Осмелюсь предположить, что этот Мелллинг, о котором вы говорите, наверняка испортил бы все дело, тогда как Уэскотт уговорил дорогого маленького Тома открыть ротик и удалил ему зуб в мгновение ока.
