– Ваша рана! Вам нельзя меня поднимать! Я останусь здесь. – Бейли попыталась вырваться.
– Единственное, что раздражает мою рану, – это что ты извиваешься. Стой тихо, – прикрикнул Коул, вскинул ее и посадил на седло.
Она сверху улыбнулась ему, возбужденная новым приключением. Он состроил ей рожу, и она хихикнула, потом он сел позади нее и направил лошадь к выходу из конюшни.
Остров был истинным раем. Коул никогда не придавал значения его красоте, но сейчас он смотрел вокруг глазами Бейли и убедился в том, как прекрасно это царство красок, звуков и запахов.
Они выехали на широкую, освещенную солнцем дорогу. Коул показал ей на ярких птиц, сидевших у них над головами на ветках карибских сосен и тыквенных деревьев.
Дорога вышла на широкие поля, расстилавшиеся в обоих направлениях. Они были расчерчены аккуратными рядами плантаций сахарного тростника. Коул попутно проверял состояние растений, объяснял Бейли, как собирают урожай и превращают его в сахар. На многих островах выращивают сахарный тростник, и урожай в огромных количествах с выгодой экспортируют в колонии и Европу. Но сахарный тростник требует больших затрат, для него нужно много работников – рабов, которые без всякой выгоды для себя проливают пот и кровь. Коула всю жизнь учили, что рабство – необходимое условие существования обширных плантаций в Новом Свете. Во все времена, от его прапрадеда до отца и других равных им по положению людей, рабство в колониях было общепризнанным образом жизни – так же, как это столетиями было во многих частях света. Но Коул много поездил по миру, он видел, сколько зла причиняют люди тем, над кем они властвуют, и ненавидел рабство. Люди, работавшие у него на острове, не были рабами – по крайней мере, с того момента, как их сюда привозили. Он не мог изменить мир, не мог даже освободить собственных людей, в Роузгейте без ужасающих последствий, для себя и Гриффина, но здесь он будет делать что хочет, черт возьми!
Он был благодарен, что никто не сказал об этом Бейли, иначе его «покупка» в Нью-Провиденсе потеряла бы всякое значение, и она, несомненно, скова оставила бы его, поняв, как долго ей придется ждать. К тому же он посвятил ее в планы мести, и теперь ей нельзя было уходить, она должна будет остаться с ним до конца.
Коул понимал, что не сможет держать ее вечно. Надо ей сказать, чем она рискует, хотя бы для того, чтобы убедить, что с ним будет безопаснее, чем в Бофорте. Но как только он собирался заговорить, она сбивала его – улыбкой, или смехом, или вопросом о каком-нибудь незнакомом растении или животном, мимо которого они проезжали. Не хотелось признаваться, но он наслаждался обществом Бейли и тем удовольствием, которое она получала.
Они выехали с тростниковых полей и поехали по фруктовому саду. Цитрусы, манго, бананы, за ними поле клубники и, наконец, ближе к главному дому, огород. Коул с некоторым разочарованием понял, что они вернулись. Часы пролетели, как минуты. Они непринужденно болтали, Бейли часто смеялась, даже когда рассказывала о той жизни, от которой остались одни осколки: она жила под кровом и защитой отца, Спенсеры вели простую жизнь.
К исходу дня Коул обнаружил, что ему приятнее быть ее защитником, чем преследователем, и пока его не соблазнили подобные безрассудные мысли, Коул пришпорил коня и привел Макса в конюшню, спеша увеличить расстояние между Бейли и своими опасными фантазиями.
Бейли шла по берегу, увязая в восхитительно теплом, мягком, как пудра, песке. Время, проведенное вчера с Коулом, было бесценным подарком. Коул раскрылся перед ней с новой стороны, которую Бейли находила невероятно привлекательной.
Этим утром она надеялась хоть мельком увидеть Коула и потому пошла собирать травки с той стороны сада, откуда была видна конюшня. Но утро было на исходе, а Коул так и не появился. Бейли отнесла зелень на кухню, попила чай с Анели, а потом ушла гулять в одиночестве. Ей хотелось разобраться со своими чувствами к Коулу – они разрастались, несмотря на все ее старания. Она сама не могла объяснить, почему не уехала на «Морской душе». Он лежал такой беспомощный, слабый, абсолютно непохожий на того неукротимого, надменного человека, который заявлял, что живет только местью. Но после того как он поделился с ней своим секретом, Бейли почувствовала необъяснимую связь с ним. Его доверие глубоко тронуло ее, хотя она сомневалась, помнит ли он о том, что говорил. Позже она обнаружила, что хочет, чтобы он и дальше делился с ней своими переживаниями.
Это было глупо, она понимала. С Коулом у нее нет будущего, по крайней мере, пока он ищет Дракона. Он всегда будет в опасности, и она вместе с ним. С Коулом невозможно все то, чего она жаждет: семья, любовь, защищенность.
Сердце сжалось от грусти, но она глубоко вздохнула и постаралась думать о будущем. Захотелось остудить ноги, и она подняла до колен юбку и зашла в прозрачную воду. Волны, набегавшие на берег, помогли ей отогнать тревожные мысли. Но вот в шум океана и крики чаек ворвалось звонкое ржание, Бейли обернулась и увидела, что к ней по берегу скачет Коул. У нее захватило дух от его вида: верхом на Максе, босой, в распахнутой на груди белой рубашке. Она не успела прийти в себя, как он поравнялся с ней, спрыгнул на землю, бросил уздечку и пустил лошадь бродить в тени пальм, растущих вдоль берега.
– Вижу, ты нашла мою любимую полоску берега на острове, – обыденно сказал он, отбросив волосы со лба.
– Правда? Могу понять, почему вы его любите. Вода здесь просто необыкновенного цвета, я такой нигде больше не встречала, – сказала Бейли, надеясь, что он не видит, какое впечатление на нее производит.
– Как цвет твоих глаз. Во всяком случае, сейчас. Когда ты злишься, они темнеют. Становятся больше синими, чем зелеными.
У Бейли подогнулись колени. С каких это пор он стал замечать, какого цвета ее глаза?
– Я сюда случайно забрела. Шла за теми красивыми ягодами, которые вы мне вчера показали. – Она вдруг сообразила, что стоит, подняв юбку, и поскорее ее опустила. Подол тут же намок. – Если вы собирались побыть в одиночестве, я могу уйти.
– Не надо. Хочешь, покажу, как выкапывать моллюсков? Самых лучших я нашел вон там. – Коул махнул рукой. Он свистнул, Макс поднял голову и не спеша затрусил к нему. Коул вынул из подсумка две узкие железки, напоминающие совки, одну протянул Бейли.
Вместо того чтобы сказать «нет», она пошла за ним – послушно, как Макс.
– Я готовлю лучшие в двух графствах тушеные моллюски, – весело похвасталась она, идя бок о бок с ним по пляжу.
– Вечером можешь нас в этом убедить, Бейли. – Ее имя он произнес необычайно нежно.
Они брели по щиколотку в воде, погружали руки в липкую смесь песка и соленой воды, выискивая моллюсков, которые имели несчастье зарыться недостаточно глубоко. Передвигаться было трудно, волны стремились вырвать моллюсков из рук, и они смеялись, как дети, разыгравшиеся в грязной луже.
