— Мужчины везде одинаковы, считают себя лучше и умнее. Но недаром говорят: муж — голова, жена — шея: куда повернет, туда и смотрит.
Шарлотта звонко засмеялась:
— А ты необычная девушка. Мне кажется мы подружимся. Как ты считаешь?
У Вивьен никогда не было близкой подруги. Последнее время в таборе она тоже держалась поодаль от девушек, которые интересовались лишь домашними хлопотами и очаровывали мужчин.
— Мне было бы очень приятно, — приняла предложение Вивьен.
— Тогда давай найдем какой-нибудь укромный уголок и поговорим спокойно.
Шарлотта повела Вивьен через гостиную, где играли музыканты, вниз по незнакомым коридорам во всеми забытую комнатку. В комнате было довольно темно; свет пробивался лишь через большие продолговатые окна, и тускло мерцали свечи.
Шарлотта уселась на мягкий стул и отклонилась на спинку.
— О, тишина, — голос ее отдавался эхом, — я обожаю эту комнату, она одна из моих любимых во всем Эбби.
— Часовня, — пробормотала Вивьен, оглядывая комнату и усаживаясь рядом. — Должно быть, именно сюда ходила молиться мать Майкла.
— Тут была особенная атмосфера, и маркиза со своими книгами псалмов приходила сюда, — рассказывала Шарлотта. — Лично мне нравятся здесь свадьбы, церемонии крещения, празднование Пасхи и Рождества. — Тут она проницательно посмотрела на Вивьен. — Майкл и Грейс тоже здесь поженились. Какое великолепное это было торжество.
Сердце Вивьен забилось сильнее, но она не смогла сдержать любопытства:
— Ты знала леди Грейс? Она была красивая?
— Как ангел. Майклу нравятся блондинки. Ты заметила, как они незаметно исчезли с Кэтрин Уэстбрук?
— Он хотел показать ей дом, — пожала плечами Вивьен, пытаясь оставаться холодной и безразличной.
— А точнее, спальни. — Она взглянула на Вивьен. — Я удивила тебя?
— Да, — согласилась Вивьен, — мне не очень-то нравится такое легкое поведение английских аристократов.
— Ах, как бы мне хотелось быть мужчиной, — продолжала Шарлотта, — Доминик уже столько городов объехал — Рим, Афины, Париж. А мне приходится сидеть дома с малолетними братьями и сестрами.
— Кто такой Доминик? — поинтересовалась Вивьен.
— Мой младший брат. Мне двадцать три, ему двадцать один. Я знаю, ты новичок в обществе, извини за прямоту… но это правда, что ты выросла у цыган?
Вивьен с легкостью могла сменить тему разговора, но ей совсем не хотелось увиливать и скрывать правду.
— Да, меня отдали еще в детстве. Мои приемные родители прекрасные люди, и я по ним очень скучаю.
— А кто твои настоящие родители? — Шарлотта наклонилась вперед, ее зеленые глаза хитро сузились. — Скажи, ты наполовину сестра Майкла Кеньона?
На лице Вивьен отразилось неподдельное удивление:
— Конечно, нет. Я дочь гувернантки мисс Харриет Олторп. Она как-то работала у леди Стокфорд.
— А твой отец? Кто он? — не унималась Шарлотта.
— Не знаю, — довольно резко ответила Вивьен, — и знать не хочу. Он насильно вырвал меня из рук матери, и я проклинаю его за это.
— Сколько же ты испытала. — Шарлотта откинулась на спинку стула, черты ее милого личика смягчились. — Жизнь среди цыган, наверное, так разнообразна. Почему же ты отказалась от свободы и выбрала жизнь в обществе?
«Потому что иначе мне пришлось бы выйти замуж за Януша из-за денег».
— Мы, женщины в таборе, не более свободны, чем аристократки, — осторожно ответила Вивьен.
— Мы? Ты так говоришь, будто все еще считаешь себя одной из них. Или ты собираешься туда вернуться?
Вивьен пожала плечами:
— Мне бы хотелось. Я скучаю по путешествиям, новым местам, а как приятно спать под звездным небом. Но больше всего, конечно, мне не хватает моих родителей.
— А Розочки собираются выдать тебя замуж. И уже готовят тебе приданое.
— Прости, что ты сказала?
— Ты разве не знала? Каждая из них вкладывает по тысяче фунтов для твоего замужества.
— Тысяча… три тысячи, — простонала Вивьен. Мгновение она металась между чувством недоверия и огромным желанием отдать такое количество денег родителям. Тут же отвращение пришло на смену нахлынувшим чувствам. Ни за какие сокровища мира она не выйдет замуж за богача аристократа! — Майкл будет в ярости.
— Майкл? — с интересом переспросила Шарлотта.
— Он до сих пор считает меня воровкой, — с ненавистью в голосе произнесла Вивьен, — по его мнению, ни одному цыгану нельзя доверять.
— Ну, это объясняет, почему он так пристально наблюдал за тобой, когда ты спускалась с лестницы.
Губы Вивьен раскрылись сами собой. Майкл наблюдал за ней?
Шарлотта с неподдельным интересом взглянула на Вивьен и с легкостью сменила тему разговора:
— Погадаешь мне?
Вивьен знала, что Майкл ненавидит подобные хитрости.
Ну и черт с ним.
— Если хочешь. Покажи свою ладонь.
Шарлотта медленно стянула перчатку, а Вивьен наклонилась ниже над ее рукой, размышляя, что же эта девушка хочет услышать. Но как только Вивьен взглянула на руку девушки, ее взгляд тут же застыл. Вся ладонь Шарлотты была покрыта шрамами, которые обвивали пальцы и уходили далеко в рукав.
— О, Шарлотта, — прошептала она, поднимая полные сочувствия глаза, — что случилось?
— Мне было тринадцать, когда рука обгорела в пожаре.
Ужасно выглядит, правда?
Вивьен увидела горечь и боль в ее глазах. Шрамы были действительно ужасны, но почему она показала их? Может быть, таким образом она узнавала, кто ее настоящий друг, а кто нет?
— Дай мне другую руку. — Вивьен решила, что лучше играть в свою игру, нежели бесконечно выражать сочувствие. — Я погадаю по ней.
Шарлотта восприняла это предложение с понятной подозрительностью. Как только она сняла перчатку с другой руки, мужской голос эхом разнесся по часовне:
— А вот и развлечение. Можно, я буду следующим к гадалке?
Вивьен обернулась и увидела высокого, статного незнакомца, стоящего в дверном проеме.
Шарлотта быстро надела перчатки на руки и воскликнула:
— Брэнд! Что ты здесь делаешь? Мне кажется, тебя сюда никто не приглашал.
— Шарлотта, дорогая, я почему-то всегда мешаю тебе.
Он вошел в часовню, сейчас его можно было разглядеть гораздо лучше — высокий черноволосый мужчина с серыми волчьими глазами. Тонкий шрам шел от самого уголка его рта, делая выражение его лица мрачным и угрожающим.
— Майкл просто убьет тебя, если узнает, что ты был здесь.
Он усмехнулся.
— Спасибо, конечно, за предупреждение. — Голос звучал равнодушно, будто замечание касалось совсем не его. — А почему же ты не знакомишь меня со своей милой приятельницей?
