Она сделала глоток из оставленного леди Корделией бокала. Закрыв глаза, она попыталась унять ставшее болезненным биение сердца. Был всего один ответ на вопрос «почему?».
Страх.
Страх не за него. Страх потерять его.
Все, кого она когда-либо пыталась полюбить, уходили от нее. С самого детства над ней висело это проклятие. Все, кому она отдавала свое сердце, исчезали из ее жизни.
Может быть, подумала она, если бы ее сердце принадлежало ей одной, если бы она отказалась отдать этому человеку свою любовь… он не исчез бы?
Но, защищая свое сердце, она чувствовала себя еще более несчастной. Шипы чертополоха кололи так же больно.
Обеими руками она потерла глаза.
Наглухо запертый ящик. Темный лес. Лица, спрятанные за масками. Как она устала от всех этих секретов.
Настала пора их раскрывать.
— Мне надо поговорить с тобой.
Маршалл удивленно посмотрел на Атину. А она вдруг увидела его — человека, которого видели все, а она никак не могла разглядеть.
— Что-то не так?
— Да. Нет. — Ей вдруг стало не хватать воздуха. — Я не знаю. Здесь есть где-нибудь место, где бы мы могли поговорить наедине?
— Конечно. Пойдем со мной.
Он протянул ей руку, при этом золотые пуговицы и шнур на рукаве блеснули в свете свечей, и пропустил ее вперед.
Он провел ее по коридору в противоположный конец дома, где уже почти не были слышны ни музыка, ни шум разговоров.
Она осмотрелась. Они были в какой-то комнате, по-видимому, кабинете.
— Атина, с тобой все в порядке?
«Вы только посмотрите на него», — подумала она. Он беспокоится о ней. Такой красивый. Просто идеал.
Ей столько всего хотелось сказать ему, но она никак не могла начать. Голос ее не слушался. Впервые в жизни она не находила слов.
Вместо этого она подошла к нему и обвила руками его шею.
Ее ухо было прижато к его сердцу. «Не исчезай. Пожалуйста, не исчезай». Сукно мундира было шершавым, золотая шнуровка отпечаталась у нее на лице. Но она не могла его отпустить. И не отпустит.
Он обнял ее, хотя не так крепко.
— Что ты сказала?
Она и не поняла, что произнесла эти слова вслух. Но секрет был выпущен на свободу.
— Ты сказала «не исчезай», Атина? — Он отстранил ее и заглянул ей в глаза.
Непрошеные слезы затуманили ее зеленые глаза.
— Я… я люблю тебя. — Она впервые призналась в этом даже себе.
Выражение удивления, с которым он смотрел на нее, сменилось добротой и чем-то еще… ей непонятным.
— Я знаю.
— Как… после всего того, что я наговорила и натворила… как ты мог это понять?
Он улыбнулся.
— Очень хотелось бы узнать, почему ты так старательно это скрывала? — Он посадил ее на стул, а сам опустился перед ней на колени. — Тебе казалось, что маска скрывала шрамы от нанесенных тебе ран. Ты очень старалась их скрыть, но именно они делали тебя прекрасной. Все, что ты скрывала, на самом деле было сокровищем.
Еще ни один мужчина не был настолько смелым, чтобы увидеть то, что она так тщательно прятала.
— Почему только ты? Почему никто, кроме тебя, не пытался это увидеть?
Он пожал плечами:
— Наверно, во мне сидит пират. Все время ищу спрятанные сокровища.
Она хихикнула сквозь слезы.
— Как ты можешь смотреть на меня и видеть сокровище?
Голубые глаза встретились с зелеными.
— Когда я увидел тебя в первый раз, тот мир, который был мне знаком, вдруг исчез. Кем я был и что было потом — все перестало быть важным. Ты изменила то, что до этого имело для меня значение. — Он помолчал. — Я понимаю, что не очень хорошо могу все объяснить. Я могу сказать лишь одно: когда я тебя встретил, я захотел тебя полюбить. Это не имеет никакого отношения к каким-то эмоциям. Я просто почувствовал необходимость отдать тебе ту любовь, в которой тебе было отказано. Но потом ты начала меняться и стала прислушиваться к своему сердцу. В тот момент, когда твое сердце повернулось к моему, я в тебя влюбился.
Что бы он ни говорил, он говорил искренне. Она поднесла руку к дрожащим губам.
— Я боюсь.
— Чего?
— Сделать так, что ты уйдешь.
Настала его очередь хихикнуть.
— Ты не можешь заставить меня уйти. Если только кем-либо меня заменишь, а так — я никогда не уйду.
— Мне все равно страшно.
— Тогда отдай мне свой страх. Не бойся отдать его мне.
Она кивнула. Он подался вперед, и они коснулись друг друга лбами. Он прошептал ее имя, и его горячее дыхание обожгло ее губы.
Какое-то чувство промелькнуло в ее сознании, как забытый сон. Она не могла назвать его, но знала, что он был. Она повернула голову, и их губы встретились.
Нежное прикосновение переросло в страстный поцелуй. Ей уже было все равно, правильный ли этот поцелуй и все ли в порядке с техникой. Ее сердце молило: «Покажи ему то, что ты чувствуешь». А он отзывался так же безмолвно. Это был диалог, не имевший завершения, но обещавший его.
Для Атины этого было достаточно.
Часы пробили девять, когда дворецкий в парике и ливрее понес на подносе блюда для завтрака. Он шел медленным, размеренным шагом по дому, где все свидетельства вчерашнего приема были убраны. Бальный зал был пуст и тих, столовая приведена в порядок.
Дворецкий поставил серебряный поднос на столик у дверей комнаты для завтраков. Служанка, разжигавшая огонь в камине малой гостиной, понимающе кивнула и бросила на него предостерегающий взгляд, означавший «будь осторожен».
Он пожал плечами и, глубоко вдохнув, открыл двойную дверь.
Разговаривавшие на повышенных тонах Маршалл и Аквилла замолчали. Дворецкий расставил блюда на серванте.
— Спасибо, Хорнер, — сказала Аквилла своим обычным тоном хозяйки. — Мы сами все возьмем.
— Хорошо, миледи, — пробормотал он и, поклонившись, вышел, закрыв дверь.
Аквилла села за стол, положив себе на тарелку кусок холодной ветчины.
— Когда я думаю, что ты будешь навечно связан с этой вульгарной выскочкой… Это просто невозможно.
— Мы уже это обсудили, мама. Давай не будем бередить старые раны.
Но Аквиллу не так-то просто было заставить замолчать.
— Обычно при первой встрече человек старается показать себя в наилучшем свете. А она вела себя как вульгарная девка.
Маршалл решил начать с кофе.
— Мы должны сделать скидку на то, что она выросла на севере. Я знаю, что иногда она может казаться резкой. Но она говорит то, что думает. Она так привыкла.
— Я не имею в виду ее манеры. Яблоко от яблони недалеко падает. Ей недостает скромности, приличия, происхождения, красоты.
— Я нахожу ее красивой.
