— Как делишки, маленькая леди? Я рад видеть, что ты пробудилась. А то был момент, мы думали — ты заснешь навеки.
Она вглядывалась в них так, будто они были где-то далеко-далеко.
— Где… где я? — Ее голос был тихим и слабым. Ей пришлось собрать все силы, чтобы заговорить.
— Ты в нашем лагере. Примерно в десяти милях от тех мертвых индейцев, — ответил тот, что был пониже ростом.
Она силилась понять, что он говорит. Индейцы? В испуге она огляделась вокруг. Больше никого не было. Утренняя заря еще только-только просвечивала сквозь облака, купая землю в слабом желтоватом сиянии. Она увидела, что они находятся на бескрайней равнине, покрытой короткой травой, дикорастущими цветами и в отдельных местах кактусами. Пламя лагерного костра полыхало невдалеке, а в воздухе парил аромат кофе. Чувствуя в голове туман, Брайони опустила глаза и увидела индейскую одежду из оленьей кожи, которая была на ней, и распущенные косы, достававшие почти до пояса. Брайони опять перевела взгляд на лица двух мужчин, стоявших перед ней. Она постаралась удержать их в фокусе и привести свои мысли в порядок, чтобы восполнить провал в памяти. Ее мучил страх.
— Значит, я… индианка?
Оба мужчины прыснули со смеху.
— Нет, малышка, разрази меня гром, нет, — заверил ее тучный. — У тебя замечательные зеленые глаза, каких я до сих пор не встречал, а под всем этим загаром и грязью — белейшая кожа. Ты такая же индианка, как я индеец!
Она облизнула губы. Во рту у нее было сухо. Собрав все силы, она заставила себя говорить спокойно.
— Кто… вы? — прошептала девушка.
Теперь они оба уставились друг на друга. Тучный медленно повернулся к ней:
— Разве ты не помнишь? Ну, вот же Вилли Джо. Помнишь его?
Она вгляделась в долговязого, грязного ковбоя, наклонившегося к ней, и содрогнулась от отвращения, но не могла вспомнить, видела ли это лицо прежде.
— Н… нет. Я… я не помню.
— А как насчет индейцев? Шайенов? Их-то ты помнишь? — спросил тучный.
Она отрицательно покачала головой. Как она ни пыталась рыться в памяти, ее мозг стал похож на огромную полость, заполненную лишь непроницаемой темнотой. Неожиданно ее охватил ужас, и она обратила блестящие зеленые глаза на мужчин, склонившихся над ней. Схватив руку тучного и держась за нее так, будто она цеплялась за саму жизнь, девушка, вся дрожа, выдохнула:
— Пожалуйста… пожалуйста, помогите мне! Скажите, кто я? Я… я даже не знаю своего имени!
После этого заявления на лагерной стоянке воцарилось молчание. Все, что ей оставалось делать, это умоляюще смотреть на двух мужчин в ожидании ответа, в то время как панический страх сотрясал все ее тело. От тревожного ожидания сердце было готово выпрыгнуть из груди, и у нее было такое чувство, что если она не услышит ответа на свой вопрос, то рассыплется на миллион крошечных осколков.
— Да ведь ты же… — начал худой, Вилли Джо, но второй мужчина, чью руку она держала, подтолкнул его локтем в ребро и ответил сам.
— Не спеши, дорогая малышка, — сказал он, и в его тоне послышалась какая-то перемена.
Его голос подобрел, на губах появилась чуть ли не благожелательная улыбка, и он как будто перестал посмеиваться над ней.
— Мы ответим на все твои вопросы.
— Но хотя бы… хотя бы скажите мое имя! — плакала она, умоляюще глядя на него.
Он устремил на нее глаза, глядя на ее длинные черные волосы, растрепавшиеся с прошлой ночи, на милое, тонко очерченное лицо, объятое ужасом, на прекрасные глаза, сверкавшие подобно изумрудам, и отметил также выпуклость ее грудей под запачканной курткой из оленьей кожи. У него перехватило дыхание от потрясающей красоты этой женщины, несмотря на ее истощенный вид и заляпанную грязью одежду. Его охватило невероятное волнение, когда он дал ей ответ на заданный вопрос.
— Тебя, малышка, зовут Катарина Честер, — нарочито медленно сказал он, наблюдая за выражением ее лица хитрыми, горящими глазками. — И я с гордостью могу сказать тебе, что ты моя жена.
Его жена! Неужели это правда? У нее засосало под ложечкой. Его жена!
— Катарина Честер? — невнятно повторила она.
Он кивнул. Тот, что был пониже ростом, Вилли Джо, вдруг хмыкнул.
— Угу. Именно так, маленькая леди. Ты его жена. Это Фрэнк Честер, а я его брат, Вилли Джо. Мы твоя семья, девушка.
Брайони переводила глаза с одного мужчины на другого, молясь Всевышнему, чтобы хоть что-то знакомое зашевелилось у нее в мозгу, но не могла даже вспомнить, встречала ли кого-нибудь из них прежде. Она чувствовала, что вот-вот зарыдает, хотела сдержаться, но не смогла: горячие слезы покатились ручьями по ее грязным щекам.
— Я… я ничего не помню! — выдохнула она. Кошмарный сон становился явью. В голове была такая пустота, будто вокруг сгустилось мертвое пространство.
— Я… не знаю вас… ни одного из вас! — стонала девушка.
Фрэнк Честер улыбнулся ей.
— Все в порядке, радость моя, — нежно сказал он. — Ты прошла через тяжелые испытания, когда тебя захватили в плен индейцы, и все такое. Ничего удивительного в том, что ты ничего не помнишь. Но не волнуйся. Я все тебе объясню. И мы с Вилли Джо хорошо позаботимся о тебе. Понемногу ты придешь в себя.
Она сидела на жесткой земле и не могла удержать градом сыпавшиеся слезы. Усталость и боль терзали ее тело и сотрясали душу. Но память не возвращалась. Она сознавала, что мужчины вставали, уходили, возвращались, болтали. Рыдания не давали ей возможности услышать, о чем они говорят между собой. Она просто продолжала сидеть, где была, оледеневшая от кошмара, и ее мысли метались в поисках ответа. Но ответа не было, кругом была одна пустота, темная завеса сплошной пустоты, которая проникла в нее и наполняла девушку отчаянием.
Почему она не могла вспомнить? Что с ней приключилось? Что она должна предпринять?
Слезы лились не переставая. Ее щеки и волосы промокли от слез. От сотрясавших ее рыданий болели мышцы, от набухших век ничего не было видно вокруг. Ей хотелось визжать, убежать куда-нибудь. Но это было бы сумасшествием. Ну куда она могла убежать от самой себя или от страшной пустоты в голове? Что делать?
«Вспомни! — собрав остатки воли, приказала она себе. — Вспомни, вспомни!»
Но у нее ничего не вышло. Ее мозг был пуст и непроницаем. Она ничегошеньки не могла вспомнить.
«Кто я?» Молча терзалась девушка, в то время как рыдания становились все сильней. И тоненький коварный голосок в ее душе отвечал:
— Катарина Честер. Тебя зовут Катарина Честер.
Но эти слова не пробудили в ней абсолютно ничего, и она зарыдала с новой силой.
«Катарина Честер? — спрашивала она себя. — Катарина Честер?»
Они ехали шесть дней подряд, пока не сделали остановку в Кугар Джанкшн, чтобы купить продукты и переночевать в захудалом отеле этого грязного городка. Казалось, что Кугар Джанкшн каким-то неведомым случаем занесен в центр бескрайней, выжженной солнцем прерии.
