Остановившись в дверном проеме, она сразу увидела Вильгельма, оживленно разговаривающего с Данте. Огромный кубок в руке герцога выглядел игрушечным. Темные с проседью волосы были перевязаны сзади наподобие конского хвоста, что позволило увидеть резкие черты его лица, обычно скрытого растрепанной гривой. Вильгельм, будто почувствовав ее взгляд, посмотрел в ее сторону с такой нежностью, словно обнял.
– Весна пришла на землю, – с благоговением сказал герцог достаточно громко, чтобы она услышала. – Как ветерок, что шевелит опавшие листья, она укрепляет мою утомленную душу.
Он протянул к ней руки для объятия, и Бринна поспешила навстречу, сама удивляясь, как соскучилась по этому грубому мошеннику, который жестоко дразнил ее, когда появился в Эверлохе.
– Мой король, – прошептала она ему на ухо, пока его руки обхватывали ее, словно толстые ветви дерева.
– Как дела у моего прекраснейшего воина? – Герцог изучающе взглянул на Бринну и хищно усмехнулся, заметив блеск в ее глазах. – Хорошо, а? И так быстро! Дорогая моя, нужно, пожалуй, взять тебя на следующую битву. Мы в два счета завоюем Англию.
Бринна засмеялась и прижала изящный палец к губам, призывая герцога к молчанию. Данте стоял достаточно близко, чтобы слышать их, но молодой рыцарь пропустил мимо ушей изменническое замечание Вильгельма. Герцог игриво подмигнул ей и огляделся.
– Где он?
– В постели.
– Не в силах встать? Хорошая работа. – Вильгельм гордо улыбнулся, легонько хлопнул ее по плечу и допил свой эль.
– Как, Брэнд спит? До сих пор? – Данте с таким восхищением посмотрел на нее, что Бринна опустила глаза, стыдясь того, что он мог сейчас подумать. – Леди Бринна, простите меня, – смешался красавец рыцарь, заметив ее неловкость. – Это потому, что милорда очень долго мучила бессонница…
Герцог похлопал Данте по спине:
– Она молодец, верно?
– Oui, – согласился Данте.
Восхищенный герцог хлопнул в ладоши, Кейос и Шреддер тут же бросились к нему.
– Ладно, то, что я должен ему сказать, вполне подождет несколько часов. А я пока проведу время с его женой.
– Без вас, милорд, здесь было спокойно, – насмешливо ответила на его слова Бринна. – Но вы уехали, даже не простившись! Впрочем, так и быть, я прощаю вам вашу грубость и невоспитанность.
– Прощение – счастливая добродетель, милая, – надулся Вильгельм. – Я должен был позаботиться о неотложных делах.
– Вы уехали сражаться за меня, – заявила Бринна. – Отец мне сказал.
– Я оторву ему голову.
– Нет! – Она хлопнула его по мускулистой руке, но герцог притянул ее к себе.
– Я сохраню ему жизнь только ради тебя.
– Спасибо.
– Ах, весна, – мечтательно вздохнул герцог и повел ее к столу, куда его, словно давно потерянного любовника, призывали ароматы утренней трапезы.
Брэнд одевался не спеша. Какие бы сведения Вильгельм ни привез из Кентербери, они могут подождать. Герцог ездил к Фредерику де Марсону, чтобы узнать правду насчет жениха Колетт, однако Брэнда совершенно не интересовало, существует ли этот жених или она просто солгала о нем, как подозревал Вильгельм. Его даже не интересовало, увидит ли он ее снова.
Брэнд улыбнулся. Бринна обвиняла его в том, что он еще любит Колетт, но сам-то он знал, что все кончено. Это даже хорошо, что бывшая возлюбленная приехала в Эверлох: увидев ее наяву, он понял, что все его чувства к ней умерли.
Брэнд вышел в коридор с радостью узника, наконец выпущенного на свободу, и направился к лестнице. Прямо на запах свежевыпеченного хлеба, на встречу с женщиной, которая вернула его к жизни.
– Милорд?
Брэнд остановился, поглядел через плечо и увидел Колетт, выходившую из своей комнаты. Пока она с ангельской улыбкой шла к нему, он скользнул взглядом по ее фигуре, задержавшись на молочно-белой груди, едва прикрытой бирюзовым шелком.
– Когда-то, не так давно, один мой вид в этом платье сводил тебя с ума. Вижу, он и сейчас производит такое же действие, – Колетт обошла вокруг него, словно кошка. – Я всегда знала, что ты простишь меня, Брэнд. Память о том, что я чувствовала в твоих объятиях, вернет тебя ко мне. – Сделав полный круг, она встала перед ним. – Я понимаю, сколько боли причинила тебе.
Брэнд покачал головой:
– Ты ничего, Колетт, не понимаешь. Я был дураком, позволив тебе остаться здесь.
Вызывающая улыбка тронула ее губы, она шагнула к нему, и он почувствовал жар ее дыхания. Колетт гипнотизировала его своими мягкими движениями, мерцанием глаз, тем, как ее пальцы играли шнурками его туники. Она таким способом околдовывала мужчин, подавляла их волю, лишала самообладания, подчиняла себе. Но в ее глазах было то, на что Брэнд раньше не обращал внимания, хотя не сомневался, что это было в них всегда. Колетт де Марсон эгоистична, она жаждет лишь собственной выгоды. Интересовал ли он ее когда-нибудь на самом деле? Или она просто говорила ему то, что он хотел слышать, чтобы избавиться от жесткой опеки отца? Значит, он и правда был слеп, раз не видел этого раньше. Тогда он готов был отдать ей все, что она хотела. И сделал это. Отдал ей свою жизнь.
А теперь хотел ее вернуть.
– Вы разрешили мне остаться, милорд, потому что вы еще любите меня. – Она провела пальцами по его груди и положила руки на плечи. – Вы хотите пробовать сладость моих губ. Ваше сердце жаждет меня так же, как и ваше тело. – Колетт вдруг надула губы. – Я очень рассердилась на вас за то, что вы меня отослали, любовь моя. Но теперь вы поняли, что это была ваша ошибка?
– Нет.
– Лжец, – прошептала она ему в ухо. – Зачем еще ты взял дочь Дюмона в свою постель? Разве не ради того, чтоб удовлетворить свою безумную страсть ко мне?
Брэнд чуть заметно улыбнулся, когда ее губы, словно розовые лепестки, двинулись по его щеке. Но это была улыбка не удовольствия, а осознания еще одной истины, которую он по глупости отказывался видеть.
– Твои представления неверны, Колетт, – сказал он, коснувшись пальцами нежной кожи над ее грудью. – Прекрасная Колетт. Ты покоряешь мужчин своей фальшивой ангельской невинностью. Твои волосы как тончайшие крылья за спиной. Твои плечи как алебастр и манят каждого мужчину прикоснуться к ним. – Рот Брэнда угрожающе скривился, пока он вел рукой по ее горлу. На миг Колетт испугалась, что он может без труда придушить ее, она даже не успеет вскрикнуть. – Твои губы созданы для поцелуев, такие жаждущие и нежные, даже когда изливают ложь.
– Брэнд…
– Но пробудить во мне безумную страсть? Ты хороша, спору нет. И все же ты ни разу не заставила меня почувствовать безумную страсть. Готовь своих людей, Колетт, ты отправляешься домой.
Брэнд слегка поклонился ей и, оставив Колетт наедине с ее унижением, пошел в большой зал.
