Последний, полный гнева и стыда, заперся в своем дворце.
В тот же вечер гонец с окровавленной головой, завернутой в красный шелковый лоскут и положенной в соломенный мешок, покинул замок Тозы.
Весть о победе, одержанной генералом Гарунагой в Сумиоси, быстро дошла до Осаки. Йодожими сама, с шумной радостью, пошла объявить об этом Фидэ-Йори. Она не скрывала, что гордилась победой своего возлюбленного. Однако вскоре пришли крестьяне из Сумиоси и рассказали подробно обо всех происшествиях войны. Имя принца Нагато заменило везде имя Гарунаги. Йодожими запретила, под страхом строгого наказания, повторять подобную клевету; она рассердилась и измучила сына глупыми упреками. Фидэ-Йори не возражал ей; вслух он превозносил Гарунагу, а про себя благодарил своего безгранично преданного, верного друга.
К несчастью, другие события, более печальные на этот раз, заставили забыть радость первой победы: Гиэясе не приводил в исполнение того, чего от него ожидали. Он не нападал на Осаку с юга: значит, генерал Сигнэнари бездействовал на острове Авадзи, а между тем его не смогли отозвать. Похититель престола не пытался также прорвать ряды, которые загораживали остров Нипоне: его армия, разделенная на маленькие отряды, плыла по морю, приставала в различных местах берега около Осаки, потом, ночью, нападала и захватывала позицию.
Гашизука, генерал Гиэяса, захватил, таким образом, соседнюю со столицей деревню. Эта новость, распространившаяся по Осаке, вызвала ужас. Солдаты сегуна были перерезаны. В минуту атаки их начальника, Усуды, не было: он пил сакэ в одном из чайных домиков окрестности.
Генерал Санада-Саемон-Йокэ-Мура хотел сейчас же напасть на победителей и сбить их с завоеванной позиции. Фидэ-Йори просил его не делать этого.
— Твоя армия слишком малочисленна, чтобы осаждать деревню, — сказал он ему. — А если бы, к несчастью, тебя победили, город остался бы без защитников. Созови войска, посланные в Ямазиро, а до их прихода удовлетворимся защитой Осаки.
Йокэ-Мура повиновался с сожалением. Он наблюдал за врагом при помощи опытных шпионов.
Вскоре вернулись войска из крепости. Взволнованный, он ходил там день и ночь и, казалось, с беспокойством искал чего-то. В особенности ночью, в сопровождении одного только своего сына Даискэ, которому было всего шестнадцать лет, он без устали блуждал вдоль первой стены.
Часовые, видевшие, как он ходил взад и вперед с сыном, который нес фонарь, ничего не понимали в его поведении и думали, что генерал сошел с ума.
По временам Йокэ-Мура бросался на колени и прикладывал ухо к земле.
Даискэ задерживал дыхание.
Однажды генерал быстро вскочил, сильно взволнованный.
— Неужели это моя кровь шумит у меня в ушах? — сказал он. — Мне что-то послышалось. Послушай, сын мой, и посмотри, не ошибся ли я.
Мальчик стал на колени и в свою очередь приложил ухо к земле.
— Отец мой, — сказал он, — я ясно слышу отдаленные глухие и правильные удары.
Генерал снова стал слушать.
— Да, да, — сказал он, — я также хорошо слышу их. Это удары кирки о землю. Вот здесь! Они не уйдут от нас: мы спасены от ужасной опасности!
— Что это такое, отец мой? — спросил Даискэ.
— Что это такое! Солдаты Гиэяса занимаются устройством подземного хода от лагеря, через город, овраги и до этого места.
— Возможно ли это? — вскричал Даискэ.
— К счастью, меня предупредил шпион о работе, которую они предприняли. Но никто не знал, где кончится подземный ход. Если б я покинул замок, как того хотел Фидэ-Йори, мы бы пропали.
— Пора было открыть место, которое они выбрали, чтобы овладеть крепостью! — сказал Даискэ, продолжая слушать. — Они недалеко.
— Им еще на день работы, — сказал Йокэ-Мура. — Теперь, когда я знаю, где они, я буду наблюдать за ними. Но иди за мной, сын мой. Я только тебе хочу доверить такое поручение, которое нужно теперь исполнить.
Генерал возвратился во флигель, где он жил в крепости.
Он написал длинное письмо вождю, который командовал войсками, возвратившимися из Ямазиро. Его звали Аруфза: это был брат Гарунаги. Йокэ-Мура давал этому начальнику необходимые указания для завтрашней битвы.
Кончив, он позвал крестьянина, который дожидался в соседней комнате.
— Он знает место, где начинается подземный ход, — сказал Йокэ-Мура своему сыну. — Когда придет время, он проведет туда войска. Ты отправишься с ним. Постарайся, чтобы тебя никто не увидел. Ты отнесешь это письмо Аруфзу и скажешь ему, чтобы он точно исполнил мои приказания и последовал за этим проводником. Будь осторожен и ловок, сын мой! До лагеря Аруфзы легко дойти; но помни, что нужно пройти туда незамеченным, чтобы не дать повода к подозрению шпионам, которых Гиэяс, без всякого сомнения, имеет среди нас. Как только ты придешь, отправь ко мне гонца.
— Я сейчас же отправляюсь, чтобы воспользоваться темнотой, — сказал Даискэ. — Через несколько часов, отец, ты будешь иметь вести обо мне.
Молодой человек ушел со шпионом.
Как только настал день, Йокэ-Мура пошел приветствовать сегуна.
Фидэ-Йори принял его холодно. Он был недоволен генералом, не понимая его бездействия.
— Йокэ-Мура! — сказал он ему. — Только моя вера в твою храбрость и твоя преданность мешают мне приказать тебе немедленно начать атаку. Вот целых три дня потеряно. Что же ты делаешь? Почему ты так медлишь?
— Я не мог начать раньше, чем нашел то, что искал, — сказал Йокэ-Мура.
— Что это значит? — вскричал сегун в страшном беспокойстве.
В свою очередь, он подумал, не сошел ли генерал с ума. Он посмотрел на него: лицо воина выражало покойную радость.
Сегун опустил голову.
«Он положительно сошел с ума», — подумал Фидэ-Йори.
Но Йокэ-Мура ответил на его мысль.
— Подожди до завтра, прежде чем осуждать меня, — сказал он, — и не беспокойся, государь, если ты услышишь шум сегодня ночью.
Сказав это, он удалился и пошел отдать приказание своим солдатам.
Он выслал из города две тысячи человек, которые пошли расположиться лагерем на холме, в виду врага.
— Готовятся к нападению, — говорили в Осаке.
Народ занял холмы, башни, все возвышенные места.
Сам Фидэ-Йори поднялся, с несколькими придворными, на последний этаж большой башни Золотых Рыб, в средине крепости.
Оттуда он видел вдалеке солдат Аруфзы, приблизительно восемь тысяч человек, а дальше блеск оружия и брони выдавал врагов, расположенных лагерем около маленького лесочка. На море, в бухте кончала снаряжаться военная эскадра. Улицы города, перерезанные каналами, подобно голубым лентам, заполнились боязливой толпой. Работы были прекращены; все находились в ожидании.
