На лице Майкла появилась улыбка, и он подошел к лошади ближе. Подхватив Грейс за талию, он посмотрел на ее лицо, прикрытое вуалью.
— Готова? — пробормотал он.
Грейс не дышала, разрываясь на части между силой его рук и своим безрассудным страхом, который преследовал ее почти всю жизнь. Онемевшими пальцами она дотянулась до передней части бокового седла, и тут Майкл поднял и посадил ее. Грейс замерла, ноги запутались ниже рожка[6].
— Я бы предпочел, чтобы ты ехала верхом, — сказал Майкл, сосредоточив все свое внимание на том, чтобы поставить ногу Грейс в стремя. — Я всегда думал, что так гораздо безопаснее. Но это нам еще предстоит.
Грейс, словно мертвая, неподвижно сидела в седле, не в состоянии двигаться, не в состоянии говорить. Она ждала, что вот-вот произойдет страшная катастрофа.
— Грейс? Эй… Эй! Вот сюда, давай я помогу тебе.
Майкл перекинул ее ногу через рожок. А может, и нет.
На самом деле Грейс ничего не чувствовала. Единственное, что она видела, были уши лошади, чуть опущенные и развернутые в стороны. Грейс вдруг четко представила, что будет дальше. Лошадь понесет раньше, чем она успеет подхватить поводья, и потом все станет гораздо хуже. Гораздо.
— Грейс, посмотри на меня, — как будто через пелену тумана проник в ее мозг строгий голос Майкла.
Грейс, словно каменная, ничего не видя перед собой, повернулась на его голос.
Без всякого предупреждения ее сняли с этого проклятого седла, и она опять почувствовала твердую почву под ногами, и Майкл прижимал ее к себе.
— Господи, я не должен был заставлять тебя делать это. — Он еще крепче прижал ее. — Грейс, я не должен был говорить тебе те слова, что сказал в Бринлоу. Я не должен был вмешиваться, только все испортил, понизив голос, добавил он.
Его слова пробились сквозь затуманенное сознание Грейс, и она почувствовала, как ее медленно, но верно охватывает ярость.
— Все это время я именно так и говорила, мистер Раньер, прошипела она, отталкивая его. — Что вы от меня хотите?
— Видеть тебя, — прикрыл глаза Майкл.
— Ну, хорошо, ты увидел меня. — Грейс широко раскинула руки, чтобы он мог все рассмотреть. — Дальше что? Возможно, декорации изменились, но обстоятельства остаются прежними! — выпалила она. — Или у тебя шея зудит? Может, мысль надеть на себя хомут внезапно стала более привлекательной?
— Никогда не нравилась мысль о хомуте, дорогая моя.
Небольшая кобылка, предназначавшаяся Грейс, от скуки била копытом землю.
— Ты действительно переходишь все границы дозволенного. Если ты здесь, потому что думаешь, что я захочу продолжить нашу… нашу… — Слово застряло у нее в горле.
— Дружбу, дорогая?
— Полагаю, что должна быть счастлива, что ты не сказал что-нибудь неприличное, — фыркнула Грейс.
— Дорогая моя, дружба — это все, чего я жду…
— Сказала лиса зайцу.
— Но разве мужчина и дама не могут быть друзьями, графиня? — засмеялся Майкл.
— На приличном расстоянии, — Грейс с сомнением посмотрела на него, — я полагаю, все возможно, мистер Раньер. Наверное, если бы вы уехали в Португалию, а я — в Пруссию, наша дружба расцвела бы пышным цветом.
— В таком случае, — Майкл уже знакомым для Грейс жестом поскреб подбородок, — если ты действительно не доверяешь себе в отношении меня, тогда тебе лучше начать паковать вещи, потому что я никуда не уезжаю, по крайней мере, прямо сейчас.
— Ты никогда не сдаешься, да?
— Нет… Я говорил, что это — одно из моих самых подкупающих качеств. — Майкл помолчал немного. — А теперь ты расскажешь мне или нет, почему боишься лошадей?
Грейс едва слышно пробормотала что-то, не в силах скрыть свое раздражение.
— Послушай, но это же совершенно очевидно, что я не могу ладить с лошадьми, да и вообще с любыми животными: всегда падаю с лошадей, не умею ловить рыбу, не могу запускать сокола в небо, от меха чихаю. Даже канарейка Эйты всегда клюет меня.
Майкл смотрел на нее так, словно не верил ни единому слову.
— В детстве, когда начались мои уроки по верховой езде, я упала три раза за месяц. — Грейс говорила не задумываясь. — Последний раз моя нога застряла в стремени, и лошадь протащила меня половину острова Мэн. Правда, все обошлось, всего несколько царапин и вывихнутая лодыжка. И все же мой отец застрелил бедную лошадь. Вот тогда я и решила не ездить больше верхом.
— Как было бы хорошо, если бы ты рассказала мне об этом раньше, — пробормотал Майкл.
— Разве это удержало бы тебя от настойчивых попыток снова посадить меня на лошадь?
— Нет. Но теперь, когда я понимаю, откуда растут корни твоего страха, как твой друг…
— Ты мне совсем не друг.
— Ну, хорошо, тогда как твой бывший…
— Нет! Не смей произносить вслух, что мы однажды… О, черт возьми! — Грейс с вызовом посмотрела на Майкла.
Майкл сдвинул шляпу на затылок и прищурился, между бровей обозначились морщинки.
— В одном ты не права, моя дорогая. У тебя прекрасный контакт с животными. Ты забыла Жемчуга? Если бы не ты, он вряд ли выжил бы.
— Жемчуг — мальчик? — недоверчиво уточнила Грейс.
— Он откликается только на имя, которое ты ему дала, — улыбнулся уголками губ Майкл. — И бродит среди овец, ищет тебя, Синеглазка. Он скучает без тебя. И Тимми скучает без тебя. И я скучаю без тебя, ужасно скучаю, — добавил он, склонив голову.
— Не надо, — прошептала Грейс.
Майкл сделал шаг к ней, и Грейс отступила назад.
В этот момент она почувствовала, как ее запястья коснулось, что-то колючее. Грейс повернулась и обнаружила, что это огромная черная лошадь Майкла нюхает ее руку.
— Нет, — твердо сказал Майкл, и лошадь, посмотрев на Грейс большими умными глазами, отвернула морду.
— У тебя прекрасная лошадь. — Грейс не терпелось перевести разговор на другую тему, она устала разыгрывать шараду.
— Эта лошадь — яркая смесь нескольких пород. Создана для выносливости и силы и названа в честь индейского племени воинов. Только ее большие висящие уши выдают мягкий характер. — Майкл погладил мощную шею животного, его улыбка, как всегда, обезоружила Грейс.
— Мне очень жаль, что я такая неумеха рядом с лошадьми. И…
— Что?
— Ну, я думаю…
— Что ты думаешь?
— Нет, забудь, я…
— Не можешь.
— Нет, правда, я…
— Не будешь.
Перестань перебивать меня.
— Только если ты готова попытаться снова, — ухмыльнулся Майкл.
— Я попробую, — не раздумывая, согласилась Грейс, — но только если ты перестанешь непрерывно надоедать мне.
— Умная женщина.
До Грейс вдруг дошло понимание того, на что она только что согласилась. И лишь гордость удержала ее, чтобы не изменить собственному слову.
