строились на века и могли при случае пережить небольшую осаду. Люди, которые обставляли его, явно обладали вкусом, пусть и были стеснены в средствах: об этом свидетельствовала и изящная мебель, и тусклые дорогие зеркала, и мягкие, хоть и потёртые ковры, и выцветшие гобелены на стенах, и картины, висевшие повсюду. Леон невольно замедлил шаг, вглядываясь в них. Большинство картин были портретами, изображавшими, судя по всему, бывших владельцев замка. Леон особенно долго стоял перед одним из них, висевшим в гостиной. С портрета на него смотрела женщина, удивительно похожая на Аврору, только старше лет на десять и в платье, давным-давно вышедшим из моды. «Мать?» — подумал Леон, всматриваясь в тонкие черты, чёрные локоны, спадающие на плечи, и большие глаза — правда, в отличие от глаз Авроры, они были не серыми, а карими. «Нет, скорее, бабушка или прабабушка».
Столовая была такой же, как и остальные комнаты: обставлена скромно, но со вкусом. Хозяйка замка уже была здесь и приветствовала гостя кивком — он в ответ слегка поклонился. Мария, уже не сочувственно-переживающая, а лучащаяся улыбкой, принесла ужин: густой суп из нескольких видов рыбы, паштет, говядину, запечённую с грибами, сыр и вино. Леон, который не только не утолил голод хлебом и сыром во время перекуса на берегу, но ещё больше разжёг его, едва сдерживался, чтобы не наброситься на еду, подобно своему отцу. Он всё же сумел взять себя в руки и ел умеренно, отвечая на вопросы Авроры Лейтон — ей, что вполне ожидаемо, был интересен новый человек.
— Вижу, вы уже привели себя в порядок, — начала она, откладывая ложку и прикладывая салфетку ко рту. Все движения Авроры были аккуратными, мелкими и точными — как позже узнал Леон, они переставали быть такими только в моменты крайнего душевного волнения, когда молодая женщина становилась резкой и порывистой.
— Вполне, — ответил он. — Искренне благодарен вам и вашим слугам за гостеприимство.
— В наши края редко приезжают чужаки, — она кивнула каким-то своим мыслям и отпила из бокала. — Можно узнать, что привело вас сюда?
— Жажда странствий, — Леону не хотелось лгать той, кто так радушно приютила его, к тому же такой красавице. — Надоела столичная жизнь, захотелось чего-то нового.
— Мария сказала мне, что вы из Парижа, — Аврора снова кивнула. — И мне вы представились капитаном королевских гвардейцев. Бывшим капитаном королевских гвардейцев, — она подчеркнула слово «бывшим».
— Всё верно, — сказал Леон, хотя мысленно уже ругал себя за честность. — После некоторых событий я понял, что… эээ… не имею желания далее служить в рядах гвардейцев, и покинул их.
Аврора, слава Богу, не стала расспрашивать о причинах этого поступка и заговорила о другом — впрочем, эта тема тоже болезненно кольнула бывшего капитана в сердце.
— Дю Валлон, — задумчиво произнесла она, будто пробуя имя на вкус. — Эта фамилия кажется мне знакомой.
— Барон дю Валлон де Брасье де Пьерфон, более известный как Портос, был моим отцом, — Леон решил сразу всё прояснить, чтобы не выслушивать неудобные вопросы в дальнейшем.
— Портос? Тот самый Портос, один из четверых легендарных мушкетёров?
— Да.
Аврора Лейтон какое-то время пристально смотрела на собеседника, видимо, ожидая продолжения, потом поняла, что его не будет, и опустила голову. Какое-то время они ели в молчании, затем хозяйка замка снова заговорила:
— Давно вы прибыли в наши края?
— Сегодня днём, — Леон с сожалением оторвался от чудесной запечённой говядины.
— Уже нашли, где остановиться? Неподалёку есть гостиница — маленькая, конечно, и хозяин там прижимистый, но зато честный человек, и сама гостиница содержится в чистоте.
— Благодарю за заботу, но я вряд ли задержусь надолго, — Леон отхлебнул вина, ощущая, как долгожданное тепло охватывает всё его тело. — Возможно, уже завтра днём двинусь дальше.
Ему показалось, что на лице Авроры промелькнула тень разочарования, но он уверил себя, что выдаёт желаемое за действительное. Она знает его всего несколько часов, с чего бы ей хотеть, чтобы он задержался подольше? Вновь наступила неловкая пауза, и Леон, стремясь хоть чем-то заполнить её, огляделся по сторонам. На стене справа от него висел портрет, частично скрытый полумраком, но присмотревшись, он сумел различить черты молодого человека, стройного и бледного, с густыми тёмными волосами, спадавшими на плечи, и большими тёмными глазами. Хотя во всей бледности его было что-то нездоровое, да и такую внешность Леон назвал бы смазливой, он не мог не признать, что многим юноша показался бы очень красивым.
— У вас много портретов, и все явно написаны мастерами своего дела, — он кивнул на стену. Аврора перевела туда взгляд, и лицо её, и без того тревожное, омрачилось.
— Это мой муж, — тихо сказала она. — Виктор Лейтон, мир его праху.
— Сочувствую вашему горю, — проговорил Леон, мысленно ругая себя за неловкость. Это же надо было умудриться — из всех возможных тем для разговора выбрать именно ту, которая причинит хозяйке боль! Если этот Виктор и в жизни был так же красив и молод, как на картине, Аврора, должно быть, без памяти его любила и теперь глубоко тоскует по нему. Интересно, от чего умер такой молодой человек?
Задавать этот вопрос было бы бестактно, но хозяйка, похоже, угадала, о чём думает Леон, и заговорила сама:
— У Виктора была чахотка. Он скончался через месяц после нашей свадьбы. Я ухаживала за ним, как могла, не отходила от его постели, но… всё было бесполезно, — голос её звучал ровно и глухо. Леон опустил голову, не зная, что сказать, и не в силах вновь приняться за еду, пока Аврора изливает ему душу. Впрочем, она быстро оправилась, выпрямилась на стуле, и голос её зазвучал громче:
— Отец Виктора был англичанином, и большую часть жизни он провёл в Англии. Туманы, сырой воздух, вечные дожди — неудивительно, что он загубил своё здоровье! Он и меня хотел увезти туда, но после его смерти я предпочла остаться здесь, в доме своих предков. В девичестве я де Мюссон.
Аврора огляделась и попыталась придать беседе если не жизнерадостность, то хотя бы не столь упадническое настроение, как прежде.
— Вы спросили о картинах… Многие из них написал мой дед по отцу, Грегуар де Мюссон. Он был весьма талантливым художником, хотя многих из своих предков, изображённых на картинах, никогда не видел, и их лица созданы лишь его фантазией. Он умер, когда я была совсем маленькой, но я смутно помню, как он рисовал мне смешных зверей. Ему достаточно было взять перо, окунуть в чернила, два-три движения — и готово!
Её лицо немного просветлело от воспоминаний, и Леон решился вновь
