Он ощутил под щекой что-то похожее на грудь.
Тело у него было холодное как лед. Он почувствовал невыносимую пульсацию во всем теле и попытался пошевелиться.
— Не двигайтесь, — произнес женский голос.
Он попытался открыть глаза. Боль прорезала его тело, вызвав тошноту.
— Успокойтесь.
Холодные пальцы прижали его к чему- то теплому и мягкому.
Нет, это наверняка грудь. Но чья?
Холодная рука взяла в ладонь его щеку, все еще держа его возле груди.
— Мне нужно обработать вашу рану на голове.
Женский голос был мягким, нежным.
«Приятно, когда у женщины такой голос», подумал он. И попытался сесть, но это вызвало мучительную боль.
«Рана на голове?» Может быть, он умирает?
Если так, то ему повезло. Хорошо умереть, уткнувшись лицом в душистую прелесть женской груди, когда нежные пальцы успокаивают тебя и что-то мурлычет мягкий женский голос.
Эта грудь, эти пальцы, этот голос...
Кому же они принадлежат?
Он почувствовал, что она переменила положение. Тело снова прорезала боль, его затошнило... потом наступила тьма.
— Мэдди, Мэдди, мы нашли лошадь!
Дверь коттеджа распахнулась, и в нее влетел ее восьмилетний брат Генри. За ним но пятам следовал ее брат Джон, который был натри года старше.
— Это великолепный чистокровный жеребец, — сказал Джон, — гнедой, с очень мощными плечами и коленными сухожилиями.
— Мы его поймали! — возбужденно перебил его Генри.
— Это я поймал его, — поправил брата Джон.
—Да, но я помогал. Ты не смог бы сделать это без меня, и ты знаешь это!
Джон снова повернулся к Мэдди.
— У меня был огрызок яблока в кармане, и он взял его словно овечка.
— Я тоже покормил его. Я дал ему травки, — сказал Генри.
— А потом я отвел его к викарию — где же еще нам держать лошадь? Викарий сказал, что не возражает, — заявил Джон. — Извини, что мы опоздали, но жеребец был взмылен. Я расседлал его и вытер насухо.
— Мы оба вытерли его, — сказал Генри.
— Тише, тише. Не надо так шуметь, — рассмеялась Мэдди. — А где ваши сестры?
— Идут, — как-то смущенно ответил Джон. — Мы их немного обогнали.
Предполагалось, что он, как мужчина в семье, хотя двенадцатилетняя Джейн была старше его, должен был сопровождать сестер.
— Они такие медлительные, Мэдди, и вечно волнуются из-за того, что дорога грязная и испачкаются ботинки, а мне хотелось поскорее рассказать тебе про лошадь.
Губы Мэдди дрогнули в улыбке.
— Понимаю, дорогой. К тому же они совершенно не интересуются лошадьми. А у меня для вас тоже есть сюрприз... a-а вот и девочки.
В комнату вошли Джейн, Сьюзен и Люси.
— Извини за опоздание, Мэдди, — сказала Джейн, старшая, снимая шаль с маленькой Люси, — но нас задержал дождь, а потом мальчики нашли лошадь и им пришлось ловить ее, а потом отвести к викарию и позаботиться о ней, а потом...
— Все в порядке, дорогая Джейн, — обняв девочку, успокоила ее Мэдди.
Двенадцатилетняя Джейн, как старший ребенок, относилась к своим обязанностям очень серьезно. На нее сильно повлияло изменение условий их жизни. Мэдди, не имея никакой другой помощи, была вынуждена полагаться на Джейн.
Она знала по собственному опыту, как тяжело, когда из- за бремени обязанностей человек лишен детства. Ей отчаянно хотелось, чтобы Джейн вновь стала беззаботным ребенком, но она не могла бы справиться без нее.
Пока не могла, напомнила она себе.
— Сегодня не одни мальчики приготовили сюрприз, — сказала она детям. — Они нашли лошадь, А я нашла всадника.
Ее немедленно забросали вопросами.
— Тсс, вы должны вести себя тихо и не беспокоить его.
— Но где же он? — спросила Сьюзен, окидывая взглядом комнату.
— В постели. Он тяжело ранен.
— Можно нам посмотреть?
— Да. Но ведите себя тихо. Бедняга разбил себе голову, и громкий шум может вызвать боль.
Дети на цыпочках подошли к кровати, и Мэдди раздвинула выцветшие красные занавески, закрывавшие альков, где стояла кровать, от посторонних взглядов, а также защищавшие от сквозняков.
— Каким образом он разбил себе голову? — шепотом спросила Джейн.
— Произошел несчастный случай.
— Почему он лежит в твоей постели, Мэдди? — спросила Люси.
— Тсс, мы должны разговаривать тихо, потому что он очень болен, — объяснила Мэдди. — Потому-то он и лежит в моей постели.
— А где будешь спать ты? — продолжала выспрашивать Люси хриплым голоском, который считала тихим.
— Мы поговорим об этом позднее, — сказала Мэдди, которая и сама думала об этом.
— Он красивый, — заявила восьмилетняя Сьюзен громким шепотом.
— Он принц? — хрипло прошептала Люси. — Он похож на принца.
— Ты уверена, что лошадь, которую мы нашли, принадлежит ему? — с разочарованным видом спросил Джон.
Он, несомненно, лелеял мечту, что лошадь будет принадлежать тому, кто ее нашел.
— Да, я видела, как он упал, а лошадь убежала.
— Он упал с лошади? — переспросил Джон, слегка скривив губы.
— Каждый время от времени падает, — напомнила ему Мэдди. — А этот человек упал потому, что лошадь поскользнулась на обледеневшей грязи, которую раскатали на склоне некоторые мальчики.
— Ох! — Джон и Генри обменялись виноватыми взглядами.
— Да уж, остается только охнуть, и теперь вам придется сбегать за доктором.
— Сейчас? — повеселел Джон.
— Да. Только сначала поешьте. Я сварила суп...
— Я уже поел, — сказал Джон.
— Я тоже. Сосиски с картофельным пюре! А на сладкое пудинг! — с ликующим видом сказал Генри.
— Миссис Матесон накормила нас настоящим обедом, Мэдди, — сказала Джейн извиняющимся тоном.
Она единственная из детей чувствовала, как относится Мэдди к благотворительности со стороны соседей. Эти добрые люди были и сами очень небогаты.
Но Мэдди не хотела обременять детей своими переживаниями.
— Сосиски, говорите? Это здорово! — сказала она.
Пусть это будет благотворительность. Мэдди знала также, что, будь она даже богатой, жена викария все равно накормила бы ребятишек. Не имея своих детей, она по-матерински заботилась о чужих. К тому же Мэдди не чувствовала себя неблагодарной, а просто испытывала неудобство оттого, что, получая, она могла так мало дать в ответ.
— Ну, если вы сыты, то я хочу, чтобы вы сбегалйк викарию и попросили его послать за доктором. Нет, Джон, самим вам идти слишком далеко. Пока вы туда доберетесь, стемнеет. Просто скажите викарию, и он пошлет кого-нибудь съездить за доктором на двуколке.
— Дженкинса, — подсказал Генри. — Он пошлет Дженкинса.
