– Есть, есть у нее время, джентльмены, – добродушно вмешался в разговор Уотни Элиот и схватил дочь за руку, не позволяя ей уйти к стойке. Безусловно, он заметил у Пиггота туго набитый кошелек, поэтому зло посмотрел на Женевьеву и, толкнув ее на табуретку, приказал: – Ты будешь разговаривать.
Рурк заметил, какой ненавистью полыхнули глаза девушки, и у него пропало всякое желание продолжать беседу. Кроме того, он уже порядком выпил в других кабачках и был явно не в состоянии занимать кого-либо разговорами. Но все-таки что-то заставило его спросить:
– Это твой отец?
Женевьева кивнула.
– Он плохо с тобой обращается.
– Я ничего не могу с этим поделать.
Рурк сжал кулаки. Его обида за собственное сегодняшнее унижение переросла в обиду за девушку.
– Почему же ты не уйдешь, Дженни?
– А куда мне идти? – ответила она вопросом на вопрос.
Рурк внимательно посмотрел через стол на Пиггота.
– Например, можно уехать в колонии. Мой друг из Вирджинии утверждает, что это земной рай.
Лицо девушки озарила искра любопытства; глаза в густых ресницах неожиданно засияли от внутреннего света. Однако, к величайшему разочарованию Рурка, этот взгляд предназначался Пигготу.
– Скажите, пожалуйста, сколько же правды во всех этих разговорах про Вирджинию?
Рурка охватило грустно-мечтательное настроение. Он откинулся на спинку стула и, пригубив из кружки пива, приготовился слушать. Вирджиния была любимой темой Пиггота, и он с азартом принялся расписывать совершенство своей новой родины: обширные изобильные фермы, реки и леса, полные рыбы и дичи, процветающие города…
Однако, по мере того, как оживлялась девушка, Рурк мрачнел все больше и больше. Он отчаянно хотел попасть в Вирджинию. Но осуществится ли его мечта?
Наконец Пиггот закончил рассказ и, высоко подняв кружку, провозгласил:
– За Вирджинию!
Женевьева заметила удивление на лицах нескольких сидящих рядом с ними посетителей. Все еще прекрасно помнили о прошлогоднем «Бостонском чаепитии»,[3] поэтому тост прозвучал, по меньшей мере, странно.
Но Женевьева Элиот улыбалась. Правда, улыбка предназначалась не Рурку, но она была такой сияющей, что даже растрогала его.
Между тем, Пиггот предложил поиграть в карты в комнате за пивной. Молодой человек неохотно поднялся и последовал за ним.
Уотни Элиот резко приказал дочери отправляться следом за клиентами. Скрыв неприязнь к отцу, Женевьева послушно, как это делала обычно, выполнила его требование и вошла в неприглядную пыльную комнату. Мужчины уже уселись кружком за картами и не обращали на девушку никакого внимания. В этот момент со стола упала кружка, пиво растеклось по полу, и Женевьева привычно принялась за уборку.
Время от времени она бросала на Генри Пиггота внимательный взгляд: ей никогда еще не приходилось встречать человека из колонии. Безусловно, это был странный тип, которому вряд ли можно полностью доверять, но, тем не менее, он обладал определенной элегантностью и необычной манерой речи, отличавшей его от англичан. Судя по всему, одежда Пиггота явно знала и лучшие дни, да и сам он был далеко не первой молодости. Из рваных перчаток торчали короткие толстые пальцы; в одной руке Пиггот держал зубочистку из слоновой кости, которую время от времени использовал по назначению.
Все это время Рурк Эдер стоял в дверях комнаты. Его пристальный взгляд смущал девушку. Молодой человек, безусловно, был очень красив, но Женевьева не могла бы сказать, что он ей нравится. Она почему-то нервничала, отвечая на его прямые вопросы, и чувствовала себя неловко под внимательным взглядом, в котором читалось понимание беспокойства, терзавшего девушку.
Женевьева отметила про себя, что у Рурка хватило здравого смысла не садиться за карты: Уотни Элиот был профессиональным шулером.
Под давящим взглядом молодого человека Женевьева неожиданно уронила глиняные миски, которые держала в руках. Они упали на пол и разбились со страшным грохотом.
Один из мужчин поднял голову:
– А твоя дочка все хорошеет, Уот.
– Она не в твоем вкусе, Сим. У нее в голове всякие затеи, – пьяно рассмеялся Элиот.
Женевьева недовольно поморщилась и принялась собирать черепки. К счастью, праздный разговор уже свернул в другое русло: игроки начали расспрашивать Пиггота о Вирджинии. Сквозь шум спора и звон монет Женевьева услышала, что он, оказывается, был агентом Корнелиуса Калпепера, табачного плантатора.
– Через несколько дней я должен отплыть из Бристоля на «Благословении». Остается совсем мало времени, чтобы закончить последнее порученное мне дело, – заявил Пиггот.
Честер Моллз, один из завсегдатаев кабачка, вопросительно поднял бровь:
– Я считал, что в Лондоне ты торгуешь хозяйственными товарами. Судя по всему, ты не очень усердствуешь в этом.
Пиггот кивнул лысеющей головой:
– Все это так. Но, кроме этого, мне поручено найти для мистера Калпепера жену. Он уже давно безуспешно пытается сделать это, но в западной части Вирджинии женщины – редкость.
– Да что ты говоришь?
Пиггот снова кивнул:
– Раньше женщин привозили туда на кораблях: шестьдесят-семьдесят за рейс. Все, что нужно было сделать, чтобы получить жену, – это оплатить ее проезд, который равнялся ста двадцати фунтам табака. Сейчас это не принято, а у нас в некоторых округах на четырех мужчин приходится только одна женщина. Сами понимаете, это не слишком много для таких молодцов, как колонисты. У меня на руках есть приличная сумма, но я до сих пор никого не нашел. Те, которые подходят, не соглашаются, а те, кто готовы ехать, вряд ли окупят стоимость дороги.
Мужчины от души посмеялись над таким затруднением Пиггота и снова вернулись к игре.
Женевьева собрала осколки и вышла, чтобы выбросить их в мусорное ведро. Когда она вернулась, Рурк все еще стоял в дверях, наблюдая за картежниками.
– Ты не можешь играть, раз тебе нечего больше ставить на кон, – заявил Пиггот Элиоту.
У остальных уже не осталось карт, поэтому игра шла только между ними.
– Я найду что-нибудь, – настаивал Уотни, прижимая свою колоду к груди.
– Так на что же? – неожиданно деловым тоном спросил Пиггот.
Налитые кровью глаза Элиота лихорадочно блестели: он искал выход из этой ситуации. Ему отчаянно хотелось продолжить игру. По выражению его лица было видно, что он уверен в выигрыше.
Женевьева недовольно поджала губы. Она слышала подобный спор уже бесчисленное множество раз. Интересно, что же отец поставит на кон сегодня? Ночную выручку? Или новую железную печку? Девушка так расстроилась, что уронила совок для мусора, который держала в руке.
