к двери, выглянула наружу, словно убеждаясь, не подслушивает ли кто, потом плотно затворила дверь, вернулась к Леону и, понизив голос, проговорила:
— Он умер, когда де Труа только начал стегать его кнутом. По сути, казнь не состоялась.
— Жюль-Антуан сам пожелал наказать преступника? — нахмурился Леон.
— Да, и мне показалось, он испытывал от этого удовольствие. Но дело не в этом! Чёрный Жоффруа… это я его убила.
— Что? — Леону показалось, что он ослышался.
— Вчера вечером, когда я узнала, какая казнь его ожидает, я спустилась в подземелье и отдала ему пузырёк с зельем. В малых количествах оно усыпляет, в больших — убивает. И сегодня утром он выпил его. Чёрный Жоффруа избежал своей казни, ушёл прямо из-под носа Жюля-Антуана, Железной Руки и всех остальных. Вот почему он всё время улыбался!
— Что ж, — замялся Леон, поражённый этим внезапным признанием. — Полагаю, это было очень милосердно с вашей стороны…
— Я знаю, это был необдуманный и глупый поступок! — перебила его Аврора. — Он мог подлить зелье кому-то из тюремщиков и попытаться сбежать. К тому же я отняла преступника у правосудия, помогла ему избежать наказания. Я — преступница, как ни посмотри. Я убила человека, но тем самым спасла его. Он сам этого хотел, он просил меня принести ему что-то, что убьёт его, и я принесла! Если же это Чёрный Жоффруа убил Люсиль, то выходит, я спасла убийцу! Но я не знала, совершенно не знала, что мне делать! Я всегда была против насилия, я не выношу, когда бьют детей или пытают взрослых людей, даже преступников, я…
— Тише! — Леону едва удалось вклиниться в её бурный словесный поток. — Прошу вас, успокойтесь! Вам — лично вам — сейчас угрожает какая-либо опасность? Де Труа о чём-нибудь догадался?
— Не думаю, — она села на кровать рядом с ним и тревожно огляделась. — То есть он наверняка догадался, но опасность мне вряд ли угрожает. Бутылочку при Жоффруа не нашли — должно быть, он выкинул её из телеги, когда его везли на казнь. Я только что вылила все свои запасы настойки из болиголова, которые привезла сюда. Конечно, у меня остались в замке, но я никому не позволю обыскивать Усадьбу теней! Это довольно распространённое средство, не одна я его изготовляю. И потом, Чёрному Жоффруа мог что-нибудь передать священник на исповеди, ему могла что-то подмешать в еду Гретхен… Нет, я не хочу, чтобы подозрение пало на неё! — спохватилась Аврора. — Но если Жюль-Антуан выскажет что-либо в её сторону… Да Бертран скорее убьёт его, чем позволит запятнать имя Маргариты! Священник — тот вообще божий одуванчик, его здесь все знают, уважают и любят. Не думаю, что де Труа захочет кого-то обвинить. Скорее всего, он постарается побыстрее покинуть наши края, ведь он оставил о себе не самую добрую славу.
— Может, и к лучшему? — осмелился вставить Леон. Аврора подняла голову, и он увидел, что её прекрасные серые глаза полны слёз.
— Не знаю, — она покачала головой, и слёзы потекли по её щекам. — Если он уедет, возможность разгадать тайну убийства Люсиль будет потеряна безвозвратно, я чувствую. И я ощущаю себя такой… потерянной. Жалкой. Ничтожной! Я не сумела защитить Люсиль, когда она была жива, не смогла найти её убийцу, лишила человека жизни, при этом отняв его у закона, и теперь вынуждена хитрить, изворачиваться и лгать! Интересно, Люсиль так же чувствовала себя в последние дни своей жизни? Она назвала себя «гадкой» — так вот, я тоже кажусь себе гадкой. Я не могу ничего расследовать, я просто глупая плаксивая девчонка, вообразившая себя героиней!
— Ну-ну, перестаньте, — Леон неловко похлопал Аврору по спине, и она, всхлипывая, прижалась к нему. — Тише, тише, — осмелев, он приобнял её, погладил по плечу, по распущенным волосам — на ощупь они были очень мягкие и шелковистые. — Вы ни в чём не виноваты, вы хотели как лучше. Вы действовали из милосердия, вас никто ни в чём не обвинит: как вы и сказали, де Труа и тем более Бертрану это вовсе не нужно…
Он продолжал гладить Аврору, тихим голосом говорить ей успокаивающие слова, перебирал иссиня-чёрные пряди, а она сидела, уткнувшись лицом в его грудь, и Леон чувствовал, что его рубашка становится мокрой от слёз. По телу Авроры время от времени пробегала дрожь, она всё ещё плакала, но всхлипы постепенно становились тише. Она тоже приобняла Леона, и он вздрогнул, сквозь одежду ощутив холод её ладоней, но не посмел отстраниться. Женщина, которая так нравилась ему и выглядела такой недоступной, недосягаемой, теперь сама упала в его объятия в поисках утешения и защиты! Это казалось настолько невозможным, что Леон потряс головой, пытаясь понять, не спит ли он.
— Тише, тише, — снова проговорил он и чуть наклонился, коснувшись губами лба Авроры, белого и прохладного. Она по-прежнему плакала, и Леон осторожно погладил её по щеке, потом, охваченный внезапным приливом смелости, спустился губами ниже, собирая слёзы с её щёк. Он был уверен, что Аврора оттолкнёт его, был готов даже получить пощёчину, но она не противилась и не отстранялась, напротив, запрокинула голову, подставляя лицо его поцелуям. Леон опустил голову ещё ниже и прильнул к губам Авроры, твёрдым, холодным и красным от того, что она их почти непрерывно кусала.
Аврора вздрогнула всем телом, но и сейчас не стала отталкивать его. Она запрокинула голову ещё выше, подаваясь навстречу Леону, отвечая на поцелуй, обхватила его одной рукой за шею, другую запустила под рубашку, коснувшись его голой груди. Он теперь весь дрожал, не зная, от холода или от возбуждения, которое становилось сильнее с каждым мгновением. Аврора трепетала в его руках, жадно целовала его губы, ласкала его, опуская руку всё ниже, и Леону подумалось, что всё это очередной сон, который растает, едва в окно упадут первые лучи солнца. А раз это сон, то в нём можно делать что угодно… Он легко сжал в ладони грудь Авроры, погладил большим пальцем твёрдый сосок, и она застонала, отрываясь от его губ и подставляя точёную белую шею. Леон уткнулся в неё носом, но в следующее мгновение заставил себя поднять голову и разжать руки — о, каких усилий ему это стоило!
— Не надо, — хрипло проговорил он. — Мы должны остановиться. Если не сейчас… я уже не смогу сдерживаться.
— Не останавливайтесь, — прошелестела Аврора, одной рукой ероша его волосы, а другой оглаживая здоровое плечо. — И не сдерживайтесь. Это именно то, что мне сейчас нужно, не отказывайте мне, Леон, прошу вас…
— Но если кто-нибудь зайдёт? — он с
