— У тебя есть возражения? — с той же иронией спросил он, окончательно освобождая ее от пут и поднимая ее на руки.
У нее в горле встал ком. Меньше чем час назад он уверял ее, что у нее нет выбора на эту ночь, кроме как провести ее с ним. А сейчас его вопрос свидетельствовал прямо об обратном. Стоило ей сказать шутливо «я убью вас за это» или взмолиться «пожалуйста, больше не надо» — и он отпустил бы ее. Она была уверена в этом, как в неминуемом восходе солнца.
— Нет, у меня нет возражений, — сказала она слабым голосом и сдаваясь окончательно той части своей натуры, которая хотела порочных удовольствий и темных наслаждений. Тем легче было это сделать, когда на глазах у нее по-прежнему была повязка и ей не нужно было смотреть ему в глаза, признаваясь в своей новообретенной жажде.
Он бережно положил ее на кровать.
— Итак… — задумчиво сказал он. Джоанна поняла, что он рассматривает ее, как бы решая, с чего начать заново.
Она так давно не делала этого и так много раз за последние дни представляла, что слова вырвались сами собой:
— Могу я поцеловать вас, пожалуйста? — жалобно попросила она.
— Да, — она слышала плохо скрытое удовлетворение в его голосе, но это было неважно. Получив разрешение, она встала на четвереньки, попыталась угадать его местоположение по звукам. Ей не сразу это удалось, и она наверняка выглядела глупо, слепо отыскивая его руками и ползая по постели, но она не чувствовала стыда. Она знала, что он наслаждается видом ее беспомощности, и точно так же знала, что он не будет смеяться над этим и стыдить ее впоследствии, и потому и сама не ощущала стыда, в конце концов отыскав его и подарив самый интимный из поцелуев.
В эту ночь она просила его еще несколько раз о разных вещах, но это было совсем не больно.
* * *
Едва проснувшись, Джоанна поняла, что в постели одна. В постели мужа. Совершенно свободная, хотя и голая.
Открыв глаза, встретилась взглядом с графом: он как раз заходил в спальню из своей гардеробной.
Она нервно вдохнула и приподнялась на постели, сжимая одеяло перед собой обеими руками.
Граф бесстрастно смотрел на нее несколько мгновений. Он видел что Джоанна чего-то ждала от него сейчас. Чего? Он не смог понять.
— Прости, Джоанна. Я не хотел тебя будить, — сказал он ровно, чуть склонив голову. Он взял со стола запонки, брошенные туда накануне вечером. Он был полностью одет для выхода. И пришел за запонками вовсе не потому, что у него не было других. Просто хотел еще раз взглянуть на жену перед тем, как уйти. — Можешь снова засыпать. А у меня назначена встреча.
Он коротко поклонился и вышел.
Джоанна облегченно выдохнула, глядя ему вслед. Никакого злорадства, высокомерия или презрения, ни одной издевки по поводу ее униженных просьб прошедшей ночью. Лишь прежнее чуть холодное уважение. Она знала, знала, что будет именно так. Наверное, именно эта уверенность позволила ей так легко принять правила его игры, новой для нее. И все же где-то глубоко внутри жил тот страх, который заставил ее сейчас напряженно ждать слов мужа и который бесследно исчез после его слов.
* * *
Этой же ночью она вновь ждала его. На коленях у нее лежала книга, и, пожалуй, час или два назад Джоанна действительно ее читала, но свеча уже давно потухла, и она сидела в темноте, положив книгу на колени и прислушиваясь к звукам сонного дома.
Он услышала шаги мужа в коридоре, встрепенулась, но прошла минута, другая, полчаса… а он так и не зашел к ней. И она была расстроена и разочарована. «В этом нет ничего удивительного, — думала она. — Он ведь говорил, что желания воникают в нем далеко не каждый день. А вчерашняя ночь была… весьма богатой.» Она вздохнула и отправилась в постель.
Ее домашнее заключение продолжалось, и она могла бы возненавидеть графа и свое положение так же, как и первого супруга и первое супружество, но этого не произошло. Когда она была женой, а по сути — пленницей Лэнгфорда, то все ее помыслы были направлены лишь на то, как избежать очередного унижения, как не сойти с ума от страха. Сейчас же ей было просто скучно. Ее спасали книги и визиты сына, горничной и мужа. Во время своего первого супружества она совершенно не могла читать. И, возможно, жаждала сейчас визитов графа Гримстона только из-за скуки.
К вечеру она приказала себе не ждать слишком многого, не ждать мужа, а ложиться в постель, но он вновь пришел, как всегда, элегантный, холодный, чуть высокомерный. Окинул взглядом ее ночной наряд.
— Добрый вечер, Джоанна, — вежливо поздоровался он и протянул ей руку. — Пойдем.
— Да, милорд, — она безропотно подала ему руку и опустила глаза.
Приведя Джоанну в свою спальню, граф оставил ее стоять на середине ковра. Она искоса следила за ним. Он взял те же черные ленты, что использовал в предыдущий раз.
— Разденься, — сказал он.
Джоанна сняла с себя ночной наряд, как обычно, без суеты.
— На кровать, моя сладкая.
Он не ожидал никаких возражений с ее стороны. Как всегда. И, как это часто бывало, она удивила его, оставшись на месте, не послушавшись приказания.
— М-милорд? — дрогнувшим голосом спросила она. Если б не это мелкое заикание, он бы и не заметил, что с ней что-то не так: голос ее был, в общем, ровным, невыразительным.
— Да?
— Под «сладкой» вы имеете в виду «шлюха»?
Он мгновенно понял. Гореть тебе в аду, Лэнгфорд.
Граф подошел к жене, подхватил одну ее ладонь своей рукой и склонился в галантном поцелуе. Дыхание Джоанны в этот раз сорвалось.
— Ты определенно не шлюха, — проговорил он, выделяя каждое слово. — Ты — моя сладкая жена. На кровать. Пожалуйста.
В этом поцелуе был… какой-то дикий, бьющий по нервам диссонанс. Вот она стоит обнаженная, посреди его комнаты, готовая выполнить все, что он скажет. Вот он, полностью одетый, в одной его руке черные ленты для вполне определенных целей. И вот этот уважительный во всех отношениях поцелуй… Джоанна проглотила непонятный комок в горле и на подгибающихся ногах прошла к постели.
* * *
Утром вновь проснулась одна. Кажется, муж не хотел иметь с ней ничего общего вне постели. Мысль была обидной. Но Джоанна знала куда как более обидные вещи, которые мог бы сделать с ней муж, если бы захотел, и потому не стала заострять внимание на обиде. Гораздо приятнее было вспоминать все, что они делали этой ночью.
В следующий раз граф навестил ее через два дня. Едва завидев его, она почувствовала, как в душе встрепенулось что-то радостное. И она невольно улыбнулась, приветствуя мужа стандартным «добрый вечер, милорд». Его глаза чуть прищурились, когда он заметил выражение ее лица. Джоанна понимала, насколько неуместна сейчас улыбка: он же поведет ее не на комедию, а в свою спальню, развлекаться непристойным образом.
