— Ты не можешь ревновать к собственному кузену, к тому же тяжело раненному кузену.
Брат с задумчивым видом посмотрел на него поверх кружки.
— О чем ты говоришь? Я не ревную.
— Ну, не знаю. Как ты думаешь, Рори, ревнует он или нет?
— Ревнует.
— Вы оба пьяны.
— Да, и до этого нас довели наши жены. Подожди, пока Эванджелина будет носить твоего ребенка, и тогда ты поймешь, каково это.
Лахлан захлебнулся элем и, вытирая рубашку, молча обругал своего брата.
— Наш брак не такой, как у вас. У нас не будет детей.
Его брат и кузен в изумлении уставились на Лахлана.
— Что ты подразумеваешь, говоря, что ваш брак не такой, как у нас? — поинтересовался Эйдан, нахмурив брови.
Лахлан не собирался все выкладывать начистоту, но, возможно, будет лучше, если они узнают, что от его союза с Эванджелиной не следует ожидать слишком многого.
— Мы были вынуждены пожениться. Если бы я не женился на Эванджелине, Магнус попросил бы у Роуэна ее руки.
— Ты поступил правильно. — Взгляд Эйдана стал серьезным. — Я бы не хотел, чтобы она связалась с кем-то подобным ему.
— Не понимаю, — усмехнулся Рори. — По-моему, наша Эванджелина может сама за себя постоять.
— Ну, это еще не все. Роуэн ясно дал понять, что не успокоится, пока не увидит, что я женился. И Эванджелина подходит не хуже, чем любая другая.
— Значит, ты говоришь, что не любишь ее и твоя женитьба, несмотря на все причины и цели, просто мистификация?
— Нет, это не мистификация. — Брат со своими вопросами уже начинал действовать Лахлану на нервы. — Наш брак хорошо служит нам обоим. Большинство браков не похожи на ваши. Мы нравимся друг другу… в основном.
Лахлан беспокойно поежился под пристальным взглядом серых глаз брата.
— Я хотел для тебя большего, чем брак по расчету, Лан. Я хотел, чтобы у тебя было то, что у нас с Сиреной, что у Рори с Элинной.
— А я не хочу. Я этого не вынесу, Эйдан. Я не хочу детей. Я… я доволен.
— А Эванджелина? Ты уверен, что она не хочет быть любимой, иметь детей?
— Уверен. Она живет только ради того, чтобы защищать фэй, и так же, как и я, довольна тем, как все сложилось.
— Сейчас, возможно, да, но я не знаю, долго ли это будет продолжаться. Женщины, как известно, склонны менять свои взгляды.
Понимая, что брат может быть прав, Лахлан сильнее сжал кружку.
— Но ты ведь собираешься исполнять свои клятвы, верно? — Его кузен наморщил лоб. — Ты будешь верен девушке?
— Да, — процедил Лахлан сквозь стиснутые зубы.
— Тогда, значит, ты собираешься стать монахом?
Наклонив голову, Эйдан с интересом рассматривал брата.
— О Господи, я могу не быть влюбленным в свою жену, но это не означает, что я не хочу… Я не собираюсь обсуждать это ни с одним из вас!
— Я не стану больше ничего у тебя спрашивать, если ты ответишь мне на один последний вопрос.
Его брат выжидательно выгнул бровь.
— Только на один, — кивнул Лахлан, подняв палец, — и покончим с этим.
— Значит, ты говоришь, что не хочешь спать со своей женой?
— Ты что, идиот? Ты хорошо разглядел мою жену? Разумеется, я хочу с ней… — Он увидел, как густая краска заливает лица обоих мужчин. — Она что, стоит прямо позади меня?
Эйдан скривился, а Рори кивнул.
— Ах… — выругался Лахлан. — Я убью вас обоих.
Он отодвинул стул и повернулся, но лишь увидел, как его жена выходит из зала. Ее блестящая черная грива раскачивалась в такт с ее задом, с соблазнительно пышным задом от которого, по милости брата, Лахлан не мог отвести глаз.
— Эванджелина! — окликнул он ее. — Подожди. Позволь мне объяснить.
И как, черт побери, он собирался это сделать?
Когда он вышел из зала, голоса кузена и брата приковали его к месту.
— Могу заключить с тобой пари, что через месяц они влюбятся, а через два будут знать, что ждут ребенка.
— А я заключу пари, что они уже влюблены, но слишком глупы, чтобы это понять, и что они через месяц узнают, что ждут ребенка.
Мужчины. Смертные или фэй и полуфэй — они все думают об одном и только об одном, особенно когда выпьют. Эванджелина стремительно поднималась по полукруглой лестнице, почти ожидая услышать позади быстрые шаги Лахлана, но его не было.
— От тебя столько шума, что ты разбудишь и мертвого или, во всяком случае, детей, — с укоризной встретила ее на лестнице Элинна.
Эванджелина поморщилась; последнее, что ей хотелось бы сделать, — это разбудить Аву и Оливию. Она не могла понять, как выдерживают Сирена и Элинна.
— Лахлан заболел? — обеспокоенно спросила Элинна, глядя мимо нее.
— Нет, насколько я знаю.
Эванджелина оглянулась и действительно увидела, что у него нездоровый вид. Его обычно загорелая кожа была болезненно-серой, и он потирал грудь, словно чувствовал там боль. Пожав плечами, она снова повернулась к Элинне.
— Они втроем пьют в зале, так что, возможно, он перебрал.
Вполне похоже, подумала Эванджелина, учитывая его недавнее высказывание.
Из одной из спален на втором этаже донеслось проклятие, сопровождаемое низким стоном, и Элинна поморщилась.
— Могу гарантировать, что они будут пить до конца ночи. Сирена мучается.
— Мучается?
— Прости! — Элинна похлопала ее по плечу. — Она рожает. Ты не против посидеть с ней минутку? Я должна сообщить Эйдану и приготовить для родов кое-какие вещи.
— Хм. А миссис Мак не может посидеть с ней? — спросила Эванджелина, не сомневаясь, что экономка Данвегана гораздо лучше подходит для этой роли.
— Что случилось, Эванджелина? Ты вдруг так побледнела.
— Я не умею обращаться с младенцами, и мне не хотелось бы…
— Не будь глупой, — рассмеялась Элинна, отмахнувшись от Эванджелины, — прежде чем появится ребенок, пройдет несколько часов. Иди наверх, я не задержусь.
«Я не задержусь. Прежде чем появится ребенок, пройдет несколько часов», — передразнила Эванджелина переливчатый голос Элинны, мчась вниз по лестнице. Споткнувшись, она схватилась за перила и решила, что, вероятно, выпила слишком много вина, которое миссис Мак дала ей, чтобы привести в чувство. Она ведь их предупреждала, но разве ее послушали? Нет, разумеется, нет.
Ради всего святого, почему они решили, что так важно, чтобы она стала свидетелем мучительной боли подруги, ее проклятий и стонов? Этого Эванджелина никогда не поймет. Воспоминание о крови и гадости, вслед за которыми появился сначала один отвратительный, пронзительно визжащий младенец, а за ним еще один, заставило ее содрогнуться. Что не так у Сирены и Элинны, что они должны рожать сразу по два ребенка? Одного вполне достаточно. А потом ей пришлось выслушивать, как Элинна, миссис Мак и Сирена ахали и охали над младенцами, приговаривая, какие они красавицы.
