25
В Барнауле праздник начался утром, солнце не скупилось и грело что было сил. Десять пар, одетых в костюмы с исторической точностью, следом за музыкантами и герольдами торжественно двинулись к городскому саду. Зрителей собралось великое множество – не слишком часто происходит в городе что-то подобное.
Сначала танцоры исполнили кадриль, им рукоплескали жарко, долго. А потом начались состязания, предписанные каноном конных каруселей.
Михаил Александрович вступил в город под канонаду ружейных выстрелов. Он насторожился – что происходит? Волнения в городе?
Галактионов подался к кучеру.
– Уважаемый, – окликнул он его, – что такое?
– А-а, барин. Праздник нынче у них.
– Но… какой? – Михаил Александрович мысленно листал календарь. – Не иначе как мой въезд в город, – пробормотал он, не найдя ничего более подходящего. Ну вот совсем ничего, что могло быть ознаменовано стрельбой.
Кучер не расслышал его замечание, копыта громко цокали по камням.
– Эх, барин, рыцари в городе, вот что такое. Мужики сказывали, городской голова устроил какую-то карусель. Придумают тоже, – фыркнул он, в голосе было одобрение.
– Вот оно что! Это конные карусели! Старинные игры. Скорей, скорей! К ним! Я хочу посмотреть.
Кучер поддал лошадям, и они, без того быстрые, помчались резвее. Конечно, до лихачей им далеко, да ведь не Елизавета Степановна их выделила Галактионову.
Подумав о ней, Михаил Александрович тихонько захихикал и, как нашкодивший мальчишка, с радостью подумал – а она не знает, что он пропал из города. А если узнает, то ни за что не догадается куда. Он ведь и Арине Власьевне собирался не говорить. Но побоялся – а если что-то с Шурочкой? Сказал перед самым отъездом, но строго приказал никому ни слова.
Она понимающе кивнула, верно оценив «никому». Ему показалось, что в ее глазах он заметил одобрение. Странное дело, но Михаилу Александровичу казалось, что его домоправительница не любит Кардакову.
Кучер вывез его на площадь. Михаил Александрович выглянул в окно коляски и увидел. Ее.
Он узнал Варю тотчас, хотя она была в костюме средневековой дамы. Но гладко причесанная головка, мягкий овал лица, точеная шея – все это невозможно скрыть ни под каким нарядом. С прямой спиной, грациозно она сидела на лошади. Под ней была не какая-то алтайка, а настоящий ахалтекинец.
Михаил Александрович вышел из коляски и направился к ней.
– Барин, костюмчик бы, – услышал он за спиной.
Костюмчик? – изумился он, но он же не голый, в конце концов. Он шел к ней, не отводя глаз ни на секунду. Он боялся, что толпа закроет ее собой. Толпа была горяча от азарта.
Галактионов знал правила игры, затеянной городским головой. Конные кавалеры на полном скаку должны поразить копьем, шпагой, дротиком или из пистолета расставленные на арене цели. Вон фигура медведя, по которой будут стрелять из пистолета. А вон гидра, которой станут рубить голову. По правилам должны то же самое делать и женщины. Но Варя не будет, он уверен.
Потом судьи определят победителей, те получат награды, призы.
Призы? Он-то-же-по-лу-чит-свой-приз, – дергалось сердце…
Если праздник устроен по правилам, то для него необходимо внезапное появление странствующего рыцаря, вспомнил Михаил Александрович. Так почему не быть ему тем рыцарем?
Галактионов вернулся к коляске, кучер сидел в прежней позе, только открыв рот. Он дернул его за рукав:
– Раздобудь костюмчик. – Сунул ему в руку ассигнацию.
– Барин, да где ж я вам… – начал было мужик, но когда определил купюру, осекся.
– Видишь того, кто сказал про костюмчик? – Михаил Александрович указал на малого с пищалью. – Спроси-ка у него. Запомни – костюм странствующего рыцаря.
Казалось, прошло всего несколько мгновений, а Галактионов уже переоделся в карете. От серого балахона воняло табаком. Даже не жуковский, фыркал он брезгливо, а, похоже, нюхательный. В подтверждение догадки он чихнул. На голову ему принесли что-то вроде шлема. Он шуршал, когда Михаил Александрович его натягивал. Из чего он склеен – ведомо только тому, кто клеил.
Переобуваться он не стал. Сапоги сгодятся собственные.
Галактионов вышел из кареты, обошел ее, неспешным шагом, словно из городских ворот, направился к помосту. На возвышении стоял городской голова в модном темном драповом сюртуке. Высокий, с рыжеватой бородкой и волосами чуть светлее.
Он узнал его – когда-то Игнатов знакомил их в Москве. Но вряд ли тот мог узнать Галактионова в таком наряде. Да еще в их городе, за тысячи верст от Москвы.
– День добрый вам всем, – громким, хорошо поставленным голосом поздоровался он. – Я странствующий рыцарь. Мне известно, что на вашем празднике будут состязания стрелков из лука. Я готов сразиться. За награду.
– День добрый и тебе, рыцарь. Милости просим на наш праздник, – услышал он в ответ. – Бери лук и стрелы. Будешь меток, попадешь в яблочко – получишь награду.
Было видно, что появление странствующего рыцаря пришлось к месту. Зрители, которым не хотелось расходиться, возбужденно закричали:
– Рыцарь! Давай!
Михаил Александрович взял лук, а помощник городского головы суетился, устраивая цель. Он поместил некрупное краснобокое яблоко на столбик.
Первым стрелял худощавый малый, не попал. Вторым стрелял мужик толстый, осанистый. Тоже промахнулся. Вышел на позицию странствующий рыцарь.
Галактионов повернул голову к мишени, наметил границу между спелым боком и неспелым – вот туда он должен всадить наконечник стрелы. Он наклонил голову чуть влево, приподнял подбородок. Три пальца – указательный, средний и безымянный – захватили тетиву, но только первыми фалангами. Хвостик стрелы свободен, напомнил он себе. Как ты свободен – от всех обязательств, которые не успел дать, с неожиданной радостью подумал он.
При мысли о собственной свободе он задышал спокойно, глубоко. Тишина повисла над толпой, но ему казалось, он слышит дыхание только одной груди. Он заметил эту высокую грудь над тонкой талией, перехваченной кожаным поясом.
Стрела полетела. Михаил Александрович знал – не промахнется. Он даже не взглянул, попал ли. Опыт, господа, – его и приняли в общество поклонников рыцарей в свое время, потому как выдержал испытания стрельбой из лука.
Толпа ахнула, а потом закричали мальчишки:
– Глядите, яблоко по небу летит!
– Нет, оно над самой землей…
– Открывай рот, кусай его!
Когда вопли стихли, а за стрелой с насаженным на ней яблоком побежали те, кому положено, Галактионов замер.
– Награду выбирает рыцарь! – прогремел голос городского головы, который наделил себя властью награждать.
