из тех, кто способен поднять руку на женщину. Я видел его и в пьяном состоянии: это забавный весельчак, а не любитель размахивать кулаками.
Платком Аннабел вытерла глаза:
— Наверное, я дура, но все эти годы прожила, даже не задумываясь над тем, что ты никого не можешь ударить. Конечно, это означает, что должны существовать и другие мужчины, такие же благородные.
— Ты совсем не дура, а просто молодая женщина, которая в детстве стала свидетельницей того, чего не должна была видеть. Это я идиот, ведь должен был сообразить, почему ты так не хочешь замуж!
— Ты ведь был совсем мальчишкой и не мог меня защитить.
— И все же это не помешало мне найти любовь, — заметил Бо. — Я тоже боялся откровенничать, поверь, и был женат на своей работе, пока не встретил Марианну. Но именно твой человек появляется рядом всего один раз, и мне ненавистна мысль, что ты потеряешь его из-за страха перед своим прошлым.
Она с трудом втянула воздух. Ее брат, ее мудрый чуткий старший брат говорил именно то, что ей нужно было услышать, и как раз в тот момент, когда нужно было это услышать. Он всегда так поступал со своими друзьями и теми, кого любил. Все, что она могла сделать сейчас, — это просто кивнуть.
— Тебя не удивляло, что все эти годы я не настаивал, чтобы ты вышла замуж? — вдруг спросил Бо.
Аннабел промокнула глаза:
— Я… думала, из-за того, что говорила, будто еще не нашла подходящей кандидатуры.
Бо кивнул:
— Отчасти да, но у меня не было иллюзий: рано или поздно выберешь кого-нибудь.
Она засмеялась, хотя слезы продолжали бежать из глаз:
— Надо было сразу сообразить, что мне тебя не обмануть.
— Маму — тоже, — заметил Бо. — Правда заключалась в том, что мы оба понимали: ты пока не готова к замужеству — и потому не принуждали.
— Ты самый лучший брат на свете, — ее маленькая ручка легла на его большую. — Я недостойна тебя.
Он улыбнулся уголком рта:
— Вот уж чего не знал! Но больше всего мне хочется, чтобы ты была счастлива, с мужем или без него. Я всегда этого хотел.
Она кивнула, прижимая платок к глазам, чтобы осушить последние, как ей казалось, слезы:
— Спасибо, Бо.
— Я не намерен и сейчас принуждать тебя, но спросить должен: как думаешь, ты смогла бы полюбить Элмвуда, если бы так не боялась прошлого?
Тяжело вздохнув, Аннабел обхватила себя руками.
— Мне страшно. Это ты сильный и смелый, а я трусиха, — она опустила голову.
— Нет уж, извини! — Бо выпрямился и развернулся к ней лицом. — Ты из породы Беллингемов, дорогая сестра, а значит, не трусиха и никогда ею не была.
Аннабел покачала головой, не соглашаясь с ним, а потом сложила руки на коленях:
— У меня никогда не хватало духу противоречить отцу или драться с ним, как ты.
Бо взял ее руки в свои и пожал:
— О чем ты говоришь, Аннабел! Ты была совсем ребенком: маленькой девочкой, намного младше меня. Как ты могла тягаться со взрослым мужчиной? Да и потом не смогла бы, как мама, которая была вынуждена столько терпеть. Это всегда была неравная битва. А то, что ты вроде как трусила, — так это глупость полная. Разве смогла бы трусиха промчаться — в залитой кровью сорочке — через весь дом среди ночи, чтобы найти свою гувернантку и позвать на помощь? Мало кому хватит смелости на такое. Ты боялась темноты, но все равно побежала. Представь: если у тебя будет дочь, захочешь ли ты, чтобы она противостояла взрослому мужчине, который к тому же размахивает оружием, как часто делал отец?
У Аннабел возникло ощущение, что у нее воздух выбили из легких. Бо прав: она даже представить не могла, чтобы ребенок сражался со взрослым мужчиной. Так почему все эти годы думала об этом? Она смелая: что есть сил бежала в темноте, чтобы найти Мэри.
Набрав полную грудь воздуха, Аннабел с улыбкой, пусть и вымученной, кивнула брату:
— Ты прав, Бо. Ты всегда прав, конечно.
— А теперь я опять спрашиваю тебя: сможешь ли ты полюбить Элмвуда?
Аннабел, собравшись с духом, дрожащим голосом призналась:
— Кажется, я уже люблю его.
— Прекрасно! — воскликнул Беллингем. — Кстати, Элмвуд теперь в курсе, что наш отец был жестоким пьяницей, и ему многое стало понятно.
Сквозь слезы Аннабел улыбнулась ему:
— Не знаю только, любит ли он меня, но намерена узнать.
Бо наблюдал за ней краешком глаза:
— Знаешь, чтобы жизнь была полной и счастливой, нужно иметь храбрость, а ты никогда не трусила.
Она кивнула, порывисто встала и, высоко подняв подбородок, заявила:
— Знаешь, не буду и теперь!
Подобрав юбки, Аннабел заспешила прочь.
Дэвид сидел на длинной кожаной кушетке в библиотеке Уортингтона, куда пришел почитать «Дебретт». Он должен быть лучшим во всем, что имеет отношение к высшему свету. Если он станет мужем Аннабел, то лучше умереть, чем еще раз поставить в неловкое положение ее и ее семью.
Дверь в огромное помещение открылась, и Дэвид, подняв голову, увидел Аннабел с неуверенной улыбкой на лице. Ей удалось поговорить с Беллом? Как все прошло?
— Чем занимаешься? — она подошла к нему.
— Читаю «Дебретт».
Дэвид внимательно посмотрел на нее: все еще злится? Вроде выглядит и говорит нормально, хотя полной уверенности у него не было.
— Ты это серьезно? — спросила Аннабел с улыбкой.
Уже хорошо! Теперь Дэвид не сомневался, что она не злится. Но почему? Что такое сказал ей Белл, отчего ее настроение так поменялось?
— Надо же знать всех аристократов, их титулы и семейные истории!
— Нет, вовсе не нужно, — рассмеялась Аннабел.
Он удивился:
— А что изменилось?
Она опустилась на кушетку рядом с ним:
— Хочешь, открою тебе страшную тайну?
— Прямо страшную? Конечно!
— Я сама не знаю ни имен, но титулов, ни семейных историй.
Дэвид не стал скрывать своего скепсиса:
— Не может быть.
Она опять засмеялась:
— Но это правда! Я изучала это в школе, но ничего не отложилось в памяти.
Он вскинул брови:
— Ты шутишь?
— Вовсе нет. Просто я поняла, что титул не главное. Куда важнее душевные качества человека и поступки, отношение к близким, окружающим.
Дэвид в недоумении спросил:
— С тобой все в порядке? Голова не болит?
— Я в полном здравии.
— Значит, многие из тех, кто общается со мной, знать не знают, что я граф? — засмеялся Дэвид.
— Ну конечно. Мы ведь так познакомились.
Он кивнул:
— Да, правда, а я и забыл.
Аннабел придвинулась к нему
