Какая смехотворная наивность! Зная эгоизм Изабеллы, способной так хладнокровно и беспринципно рассуждать о возможности предательства, я понимала, что она вполне может убедить своего супруга перейти на сторону Эдуарда. Ведь Кларенсу не на что было рассчитывать в лагере сторонников Ланкастеров. Неужели она не понимает, что подобный шаг может поставить под угрозу жизнь графа? Неужели амбиции Кларенса для нее важнее безопасности отца?
— Изабелла, мне это не нравится…
Сестра с оскорбленным видом развернулась и зашагала к двери. Наверное, она давала мне понять, что я не имею права ставить под сомнение порядочность Кларенса. Насколько я могла судить, он таким качеством вообще не обладал, но я также понимала, что Изабелла останется глуха к моим увещеваниям. Меня раздирали сомнения. Возможно, следует предупредить графиню? Но что она может сделать? Я лишь добавлю к ее переживаниям новый повод для тревоги. Хорошо это или плохо, но вторжение в Англию началось. И если Кларенс все же сохранит верность отцу… Но меня приводила в отчаяние мысль о том, что отец может положиться на человека, который меняет свои взгляды с такой же легкостью, как лошадей в разгар азартной охоты. И моя собственная сестра не усматривает в этом ничего предосудительного! В конце концов я решила, что мне остается лишь надеяться, что граф никогда в полной мере не доверится Кларенсу, а вместо этого будет бдительно следить за каждым его шагом. А если отец одержит победу над Эдуардом, то все мои страхи относительно Кларенса окажутся напрасными.
Но если все планы графа рухнут из-за предательства зятя, в этом будет и моя вина!
— Нам угрожала серьезная опасность. Шло сражение. Солдаты падали и умирали. Моя одежда была испачкана кровью. Чтобы спастись от неминуемой гибели, нам пришлось бежать.
Я гуляла в саду с принцем. После помолвки мне позволили это делать, но нас всегда сопровождала одна из придворных дам Маргариты. Мы шли по дорожке вдоль внешней стены замка, а леди Беатриса, с которой я также была вынуждена жить в одной комнате, следовала за нами по пятам, ловила каждое слово, а затем все докладывала своей госпоже. Наверное, королева опасалась предательских комментариев с моей стороны. Неужели она всерьез считала, что я могу ослабить ее влияние на сына? Она могла спать спокойно. Наши беседы всегда были исключительно односторонними. Сейчас принц Эдуард с наслаждением смаковал подробности своего бегства из Англии.
— Мы потерпели полное поражение. Наши войска были рассеяны, наши крепости занял неприятель. Мы были вынуждены спасаться бегством. У нас были очень крепкие лошадки и надежные проводники. Мы ехали только ночью. Я помню, что у меня был слуга, который вел моего пони, хотя я хотел ехать на нем сам. Я был уже достаточно взрослым, но мама сказала, что так будет безопаснее… — Принц замолчал, переводя дыхание, и, сощурившись, уставился на штокрозу. Возможно, перед его внутренним взором проплывали эпизоды его детского приключения, вновь пробуждая в душе гнев и негодование.
— Наверное, вам было очень страшно, милорд.
Я не знала, что еще ему сказать. Эдуард вообще не нуждался в репликах с моей стороны. Я устраивала его в качестве молчаливого слушателя… Хотя я подозревала, что ему очень хочется произвести на меня впечатление.
— Да, но я был очень храбрым, — продолжал он, даже не взглянув на меня. — Мама сказала, что счастлива иметь такого смелого сына. Но ведь я принц! Я рожден для того, чтобы быть смелым и сильным.
— Я уверена, что вам очень пригодились эти качества, милорд.
— Однажды ночью на нас напала банда воров. Они хотели нас ограбить и убить. Они грозились лишить меня жизни, и мама отдала им все свои драгоценности…
Эдуард повернул и начал подниматься по лестнице, ведущей на крепостную стену, откуда открывался вид на окружающие холмы и перелески. Он даже не оглянулся, чтобы убедиться, иду ли я за ним. Впрочем, мне ничего другого не оставалось. До меня продолжали доноситься его взволнованные речи.
— Между ворами разразилась ссора, перешедшая в драку. Все претендовали на мамины украшения. И тут мама продемонстрировала необычайную смелость. Она поняла, что у нас появился шанс на спасение, схватила меня за руку, и мы бросились бежать. Мы бежали, бежали, пока совершенно не выбились из сил. Тогда мы укрылись в лесу. Мимо проходил какой-то человек. Судя по его виду, это был еще один разбойник. Мама пыталась меня удержать, но я вырвался и подошел к бродяге. «Я Эдуард, принц Уэльский, — заявил я. — Когда-нибудь я стану королем. А сейчас ты должен нам помочь». У разбойника была лошадь, на которую он нас посадил. Мы спаслись и добрались до Шотландии, и шотландская королева приняла нас ко двору.
Вот таким было мое общение с принцем. Эдуард был полон энергии. Слова лились из него потоком, и я невольно сравнивала его с Ричардом, из которого невозможно было вытянуть ни слова и который никогда не рассказывал ни о своей семье, ни о своем раннем детстве. Я охотно слушала, потому что бесконечные речи Эдуарда позволяли мне лучше узнать как принца, так и Маргариту, а также убедиться в существовании между ними нерушимой связи. Он так открыто восхищался матерью, что мне очень скоро стало ясно — других авторитетов в его жизни просто не существует.
Принц начал очередную сагу, воспевающую его дерзость и отвагу, но мне было трудно сосредоточиться, мои мысли блуждали, и мало-помалу меня охватывало мрачное, тягостное уныние. Я обязана была хранить верность гордо вышагивающему рядом со мной принцу, но на задворках моего сознания постоянно теснились воспоминания о Ричарде Глостере. «Что он сейчас делает?» — спрашивала я себя.
Что бы ты хотела узнать? Неужели ты считаешь, что существует информация, которая может тебя утешить?
Мой внутренний голос неожиданно зазвучал так громко, что заглушил даже голос принца. Разумеется, Ричард служит королю Эдуарду. Что еще он может делать?
Он коннетабль Англии, главный судья Северного Уэльса, верховный адмирал… На его плечи возложена забота о безопасности королевства. Он заседает в верховном суде, вербует войска, вместе с Эдуардом скачет в Йоркшир, чтобы подавить вспыхнувшее там восстание. И он уже наверняка обручен с Марией Бургундской. Он и думать о тебе забыл!
Принц вновь ударился в воспоминания, а я представила себе Ричарда. Я видела его сражающимся на поле брани. Он будет биться до последней капли крови, стремясь сохранить корону для своего брата, и использует для этого все навыки и умения, приобретенные им в Миддлхэме. По сравнению с ним мой нынешний царственный собеседник выглядел таким никчемным и незрелым. Этого принца интересовала только собственная персона. Объективности ради я попыталась вступиться за Эдуарда, напомнив себе, что у него просто не было ни единого шанса проявить свою доблесть. Быть может, став королем, он проявит все свои способности.
