– Только дай мне шанс, моя госпожа, и я обещаю, что смогу поразить тебя еще сильнее.
Брови Ребекки изогнулись. Слабый румянец окрасил щеки, будто стирая с лица годы одиночества и смирения. Она сразу стала выглядеть моложе.
– Что ж, ладно. Я дам тебе такой шанс.
Она взяла его под локоть, и тогда на его губах расцвела теплая улыбка, сделавшая лицо по-настоящему привлекательным. Хереворд повел Ребекку прочь.
– Да, чуть не забыла, – сказала Ребекка, оборачиваясь к Гарету. – Танон просит Киана принести ей три мешка перьев.
– Перьев? – Гарет удержал Киана, который уже собрался со всех ног бежать исполнять распоряжение Танон. – Зачем ей перья?
Ребекка уклончиво улыбнулась, отворачиваясь от него.
– Она попросила меня не говорить.
– Вот и еще один пал перед норманнской женщиной, – произнес Олуин, глядя вслед уходящим Хереворду и Ребекке.
– Она из племени саксов, как и он, – с подчеркнутой медлительностью заметил Мэдок, бросая на Гарета взгляд, который ясно свидетельствовал, что Олуин – самый большой идиот во всем Кимре.
Но Гарет едва ли обратил на это внимание. Хереворд ошибся только в одном – Танон уже не раз доказала ему свою храбрость. Ведь нужна была немалая смелость для того, чтобы согласиться на жизнь с Роджером де Куртене. И с Гаретом – тоже. Он знал, с какими лишениями его жене пришлось столкнуться за последние несколько недель. Он видел, какие трудности ей приходится преодолевать с тех пор, как за ними закрылись ворота Уинчестера. Но Танон не стала колебаться. Она не сломалась и ни разу не зарыдала. Она пытается привыкнуть к своей участи.
– Черт, парни, я отлучусь ненадолго. – Он кинул поднос и направился к дому.
Танон с улыбкой наблюдала за тем, как Хереворд и Ребекка уходили с поля. Она помолилась, чтобы могучий сакс помог няне забыть о ее отце и тем самым дал ей возможность обрести настоящую любовь.
Танон перевела взгляд на Гарета. Она все еще злилась на него, но все равно вздохнула, завороженная его видом. Ей очень нравился этот красивый высокомерный валлиец, и она ничего не могла с этим поделать. Когда она принесла ему еду, и ужасно захотелось поговорить с ним – или хлопнуть его по голове подносом, от последнего она едва удержалась, ведь муж не сказал ей ни слова. Как он мог не обращать на нее внимания весь день? Почему не стал извиняться? Танон сердилась на себя за то, что частенько выглядывала из окна. Гарет точно не скучал по ней. Она сомневалась в том, что ее муж вообще вспоминал о ней, пока пахал землю и смеялся со своими приятелями. Танон вздохнула. Почему он выглядит таким невероятно красивым и радостным в лучах солнца? Он… Боже, он идет сюда!
Танон мгновенно развернулась и огляделась вокруг, ища какое-нибудь занятие. Она уже разобрала сундук и освободила для своих платьев место в шкафу. Дом сиял чистотой. Нигде не осталось и пятнышка сажи, даже на потолке. Ее взгляд упал на три аккуратно связанных мешка, лежащих в углу. Там были подарки, которые они получили в прошлую ночь от жителей Лландовери.
Дверь распахнулась, и в жилище проникли лучи солнца. Они упали на Танон, которая стояла, нагнувшись, возле большой сумы и старательно пыталась развязать узел бечевки.
– О, это ты, – неопределенно заметила она, поднимая на него взгляд.
Гарет стоял на пороге, его темный силуэт четко вырисовывался на светлом фоне. Он вошел и улыбнулся, заметив на столе две салфетки с бабочками.
– Мне нужно смастерить еще один стул, – сказал он.
– Oui, и побольше полок. – Она потянула за бечевку и едва слышно выругалась. – И, раз уж ты заговорил об этом, хорошо бы еще сделать скамью, которую можно поставить перед очагом.
– Все, что ты захочешь, – тихим, хрипловатым голосом пообещал ей Гарет, подходя к ней.
– Я хочу… – Танон выпрямилась и направилась к кровати, где лежал нож, подаренный Лльюидом, – открыть этот мешок. – Она подошла к тюку с подарками и опустилась рядом с ним на колени.
– Танон, прости меня за то, что я вел себя… – Взгляд Гарета упал на кровать. От матраса осталась только разорванная оболочка, а внутренности были бесцеремонно выпотрошены. На одно безумное мгновение Гарет ощутил себя настолько сродни этому матрасу, что громко застонал. – Что ты сделала с кроватью?
Ноздри Танон расширились.
– Солома была старой и колючей. – Она остановилась, ожидая, что Гарет начнет кричать на нее. – Я хочу набить матрас перьями. – Танон провела острым лезвием по завязке шнурка. Кончик ножа проколол мешок, и оттуда взметнулось облако муки. Она сморщила нос и повернула нож в сторону мужа. – И хочу, чтобы ты знал – я ужасно устала от твоего бесчувственного поведения, Гарет.
Когда она размашистым движением почесала нос рукой, чуть не полоснув себе ножом по горлу, Гарет кинулся к ней быстрее ветра.
Обхватив одной рукой ее запястье, второй он осторожно вытащил опасное оружие из пальцев Танон. Потом Гарет выдохнул с такой силой, что сдул с ее щеки прядь волос.
– Клянусь Богом, Танон. – Он поцеловал тыльную сторону ее ладони. – Ты до смерти напугала меня.
Она прищурившись посмотрела на него.
– Гарет, я не собиралась нападать на тебя. Возможно, я перестала держать себя в руках, но я никогда бы…
Он тихо рассмеялся, а потом заключил ее в объятия, поглощая остальные слова поцелуем. Затем Гарет немного отодвинулся от нее и посмотрел в глаза Танон, ладонями убирая волосы с ее лица.
– Мне не хватало тебя. Боже, мне не хватало тебя все эти Двенадцать лет.
Танон окунулась в его взгляд и улыбнулась мужу. Он не только помог ей вспомнить детские мечты о любви, но и заставил вновь желать такой жизни. И вообще, какое ей дело до того, что он иногда ворчит на нее, если его извинения будут всегда такими же чудесными, как нынешнее? Да, Гарет немного высокомерным. Но зато он целовался лучше, чем… Да, ей не с кем было сравнить, но Танон не сомневалась в том, что никакой другой мужчина не был способен на более сладкие поцелуи. От прикосновений Гарета она теряла разум, уступая желанию отпустить свое сердце и полю, бить, невзирая на все, что может произойти с ней потом, у нее не было сил бороться с огнем, который он зажигал в ней, и она с наслаждением окунулась в восхитительную игру, от которой дрожало все ее тело. Танон жаждала вновь выпустить на свободу того дикаря, что пытался сдерживать в себе Гарет, а после вернуться в реальность, совершенно обессиленной, еле дыша от удовольствия… И Гарет понял ее желание.
Последующие два дня показались Танон самыми счастливыми в ее пока еще не слишком длинной жизни. Вместе с Дейдре и Кадуин она обрабатывала землю и становилась к концу работы грязной по уши. Пока они сажали лук под мягкими, теплыми лучами солнца, Танон узнала, что однажды это селение было полностью сожжено норманнскими завоевателями. После себя они не оставили ничего, кроме пепла и обугленных остовов хижин, и потому многие крестьяне заболели, а дети умерли от голода. В то время Истред-Тови принадлежал принцу Седрику, но он покинул свой народ, и ему совершенно не было дела до их болезней и горестей. После его изгнания деревня стала частью того наследства, что получил от короля принц Гарет. Он сразу стал жить среди крестьян, помогая им отстроить селение заново – еще лучше, чем оно было прежде. Их повелитель испытывал те же тяготы, что и простые крестьяне, и вкушал плоды их каждодневного труда вместе со всеми, и сражался за них и тех людей, что жили на спорных землях вдоль границ с Англией, под именем Веферн вершил суд над жестокими норманнскими баронами, что пытались управлять ими.
